в гостиную. Одним движением руки стянул промокшую насквозь майку, другим – бросил записку на диван. Та приземлилась, покачиваясь в воздухе, как пёрышко. За окном сверкнула молния, затем прогремел гром. От хорошей утренней погоды не осталось и следа. Как и от настроения. Антон упал на диван. Закинув ноги на табурет, он с презрением посмотрел на уравнение; коварный взгляд из-под бровей прошёлся по каждой цифре и переменной, по каждому знаку.

- Ну что, всезнайка? Готова потерпеть фиаско?

Откопав в серванте записную книжку, Бойченко принялся искать номер Геннадия - школьного друга и «ученика, подающего большие надежды в области точных наук». Так говорило большинство преподавателей, в особенности Зоя Константиновна – математичка, что носила потрёпанный белый парик и сарафан на три размера больше.

Прошла минута, прежде чем из динамика телефона донеслось сбивчивое:

- Алло.

- Генка?

- Д-да… А к-к-кто это? – голос казался взволнованным; собеседник то и дело заикался.

- Антон Бойченко. Помнишь такого?

- К-к-какой ещё Антон?

- Как какой? Я с тобой вообще-то в одном классе учился. Ашки-промокашки. Ты ещё приходил ко мне в приставку играть. Марио, Тетрис, Танчики. Неужто не помнишь?

Речь Геннадия стала заметно спокойнее.

- Ах д-да, вспомнил. П-прости, ради бога. Как п-п-поживаешь?

- Да нормик всё, жить можно. Слушай, Генка, я по делу звоню. Ты же, насколько я помню, в математике шаришь?

На другом конце провода послышалось горделивое мычание.

- Есть т-т-такое. В районной олимпиаде я п-п-первое м-место трижды з-занимал. А п-п-по области…

- Отлично, - Антон закинул ногу на ногу и потёр ладони. Терпение подходило к концу: необходимо срочно найти решение. Как уравнения, так и всей сложившейся ситуации в целом. - Мне тут задачку подбросили. В общем, что-то я думал-думал, но решить её так и не смог. Сумеешь подсобить? За мной не заржавеет.

- П-попробовать можно, - усмехнулся Генка. - Но только если в т-т-течение двух-т-трёх часов, а то я сейчас рейд хиляю. Боссов на г-г-героической сложности проносим.

- Без проблем. Я скину фотку с примером тебе на мыло. Ты только дай знать, как решишь. Или отпиши, или глухаря скинь. По рукам?

- Хорошо.

- Окей, удачно поиграть.

Антон сбросил звонок и швырнул телефон на подушку. Всё оказалось гораздо проще, чем он предполагал. Генка тот ещё знаток всяких формул, и это не пустые слова: после того, как он за урок нашёл у учителя по химии три ошибки, тот заставил Геннадия вести урок самому. Ухмыльнувшись, Бойченко запустил браузер и проделал все необходимые манипуляции. Теперь дело оставалось за малым, требуется лишь подождать. Потерпеть пару часиков, а пока... Экран осветил мокрое лицо с налипшей чёлкой.

- Так, и на чем мы остановились?

Антон принялся читать рассказ Давида дальше, нетерпеливо стряхивая пепел в стоящую на коленке пепельницу. Часы пробили полдень, а следом отгремела канонада грозовых раскатов.

5. Холодный расчёт

Когда Давид Мариус пришёл в себя, его волокли по полу. Сначала захотелось дёрнуться и вырваться, но взращиваемое годами бандитское чутьё подало другой сигнал – не рыпайся. Мариус приоткрыл не распухшее от удара веко: усеянная кровавыми отпечатками стена плыла, словно повёрнутая на девяносто градусов проекция диафильма. Пульсирующая мигрень буквально сминала голову. Давид сжал зубы - тот, кто тянул его за ногу, держал крепко. Всей своей недюжинной богатырской силушкой. Незнакомец был огромен: с пола он походил на великана. Его синий комбинезон покрывали бордовые пятна. Мгновение ушло на то, чтобы понять, что это за пятна. Кровь. Кровь всех тех, чьи останки летели на голову Мариуса во время опасного подъёма. Гулкие шаги отдавались эхом церемониального гонга.

Сердце забилось быстрее.

Давид начал усердно вспоминать, что же произошло с ним до плавающих перед глазами кругов. Камера. Старая камера с протекающим унитазом, ржавыми койками и мухами. Нет-нет, секундочку. На этот раз мух не было. Сто пудов не было. Затем вой сирены, полыхающая труба... толпы бегущих заключённых… Воспоминания всплывали с тяжестью привязанных к валунам утопленников. Цепочка связующих элементов то и дело разрывалась. Пересоленная баланда, запах шмали, чудовище из тьмы. Водопад из кровавого карпаччо, операционная, пожелтевшая карта сектора. Хруст древесины и дробящий удар в челюсть, а затем ещё одна подача, прилетевшая прямиком под бровь.

На этом живописном момент всё в голове Давида встало на свои места.

Мрачное бинго.

«Просто восхитительно – на третьем уровне, судя по всему, день открытых дверей. М-да, Дэви, твой зад опять угодил в неприятности. Сегодня поутру я думал о любом исходе, но явно не о таком... - прикоснувшись к заплывшему синяком глазу, Давид застонал, но тут же затих и с опаской покосился на гиганта; на плече у того висело худощавое тело в белом халате. – Болит, гадюка. Даже увернуться не успел. С каждым годом всё больше теряю сноровку. Чёрт, чёрт, чёрт! Во всём эта проклятая клетка виновата!»

Мариус оглянулся: рядом скользило ещё одно тело. Вторая клешня детины крепко впивалась в ногу Коджо. Грудь соседа размеренно вздымалась, и Давид облегчённо выдохнул. Значит, они вместе. И оба пока ещё живы. В какой-то момент он представил, как жалко они с сокамерником выглядят со стороны. Разбитые хари. Рваные робы. Халаты, которые когда-то сверкали белизной, а теперь напоминали поломойную ветошь. И верзила, тянущий их, как сторож мальчишек, пойманных на воровстве яблок. Стало противно и даже немного обидно. А время всё шло. Шло так же медленно, как и верзила: безмолвно виляя по подземным катакомбам и даже не останавливаясь, чтобы перевести дух. Лампы помигивали, погружая грозный конвой во тьму и отбрасывая угрюмые тени. Изредка мимо проплывали проёмы кабинетов и ведущие в никуда лестничные пролёты. В этом бесконечном коридоре всё так и дышало погибелью. Где-то вдали послышался грохочущий лязг. Замерев, здоровяк осмотрелся. И только тогда Давид сумел разглядеть его выдубленное ветром лицо: широкий лоб, пересечённый глубокой кровоточащей раной, нос картошкой и раскосые глаза. Яркие, как пламя, янтарно-жёлтые глаза. Жадно втянув ноздрями воздух, детина пробубнил:

- Можешь прятаться сколько влезет, принцесса. Луций вернёт тебя на место. Босс похвалит Луция за преданность... похвалит Луция... похвалит...

«Да этот Лютик, или как там его, явно невменяемый. Интересно, ему знакомо такое понятие, как сотрудничество? Или солидарность?» Мариус поёжился: судя по мясорубке, что творилась здесь несколькими часами ранее, ответ не иначе как отрицательный. Здоровяк шмыгнул носом, точь-в-точь как затаивший злобу подросток, и пошёл дальше. Давид пытался запоминать маршрут, но всё тщетно - запутанные, будто