Егор Васильевич, по службе я не могу простить нарушения, допущенные полковником Меховым, и должен все нарушения огласить и Вас по всей строгости наказать. Но если полковник Мехов окажется моим другом, то как я могу обидеть друга? Не защитить грудью? Я вынужден буду преступить свои идеалы и помочь другу, нарушив свои должностные, как министра, обязанности.

— И как же мне стать Вашим другом, Аркадий Ефимович? — осторожно спросил, чуть прищурившись, Мехов.

— Но желание-то есть? Дружба — штука добровольная.

— А у Вас?

— Вы можете мне не поверить, но то, что Вы мне противостояли, мне очень импонирует.

— Чего оно там делает? — не понял изрядно молодой для своего звания полковник.

— Вы имели смелость противостоять мне. И дело не в том, правильно это было или нет, это говорит о том, что у Вас характер, Вы не приспособленец, как подавляющее большинство других чиновников.

— Вы мне вроде как и польстили, Аркадий Ефимович, но вроде как запутываете. Мы так подследственных опутываем паутиной, чтобы сбить их с толку и всё выведать.

— Так я тоже выведываю. Откуда Вы такой смелый?

— Участвовал в боевых операциях на Балканах, — нервно огрызнулся он, — с Вашими друзьями англичанами общался на дистанции взмаха штыка, закреплённого на винтовке. Не знали? Это есть в моём досье, оно для владетелей открыто.

— Не знал. Буду знать и примите слова уважения.

— Чего это вдруг?

— Англичане мне не друзья.

— А кто друзья? Бандиты? Китайские мафиозники? Держательница игорного дома? Наркоторговцы? Контрабандисты?

— Ну, — после небольшой паузы, ответил я, — раз уж Вы позволили откровенность, буду взаимен. Давайте по порядку.

— Давайте, — все ещё сердито ответил полковник.

— Игорный дом — легальное заведение и Кукушкиной я помогал, как честному и частному заказчику.

— Ну шут с ней, хотя она один из преступных боссов города.

— Иванов? — решил блеснуть свежими познаниями преступного мира.

— Иваны на каторгах, тут воротилы и боссы.

— Ладно. С наркоторговлей я боролся лучше Вас.

— Это как же?

— А облава на нефтеперерабатывающей фабрике, слыхали?

— Конечно, только это не Вы, а прокуратура.

— Я, — выпятив грудь, гордо ответил полковнику. — Прокурорских ещё и трудно было на всё это дело подписать. А потом мы взяли остальную часть банды, но там операцию проводила уже секретная служба его императорского величества.

— Неправда, сказки всё это. А если и правда, откуда Вам такое было бы знать?

— Потому что я использовал дворянские связи, чтобы выйти на них и заполучить помощь, и в операции принимал участие.

— Иди ты, — удивлённо ругнулся ошеломлённый полковник и привычным жестом достал сигарету, чтобы закурить прямо в кабинете.

— Да, меня даже подстрелили, но пуля не пробила жилет.

— Откуда… А, ну да, на Чёрном рынке теперь что угодно можно купить.

— Контрабандистов я тоже не поддерживаю, хотя не больно осуждаю их бизнес.

— А китайцы? — он предложил сигарету мне, я отказался.

— А чего все накинулись на китайцев, Егор Васильевич? Ну, работают люди…

— Они нелегалы, — он прикурил сигарету в закрытой ладони, так делают заключённый (чтобы не увидел вохровец с вышки) и те, кто воевал на передовой (чтобы не увидел снайпер), — И по-русски не говорят. Вы же сами десятки допросов превратили в балаган.

— Это потому, что ваши хотели их сделать крайними в деле Хомякова.

— Это они после того случая Вас невзлюбили? — понимающе ухмыльнулся полковник, показывая что в курсе моих трений с этим многочисленным семейством.

Это заставило меня на пару секунд задуматься.

— Я к его делу не имею отношения, меня интересовала только защита китайцев, да и они обо мне никогда не слышали. Честно говоря, до Ваших слов я и не вспоминал бедного Хомякова и не усматривал взаимосвязи.

— Бедный? Он был далеко не бедный, мы при обысках ценностей на полтора бюджета изъяли.

— И я не думал, что он и они из одного семейства. Зато, если бы Хомяковы заполучили статус владетеля Вьюрковского, то использовали бы политическое влияние, чтобы спасти своего родственника.

— Ладно, может, Вы и не такой пропащий, Аркадий Ефимович. Но даже сейчас Вы мне руки выкручиваете, чтобы чего-то от меня добиться. И наверняка это связано с тем, что Хомяковы зашли на Ваши земли и явно сговорились с охраной Вьюрковского.

— Связано, врать не буду.

Он откинулся на кресле:

— У Вас весомые карты, но Вы должны понимать, что полиция и лично я, мы далеко не всесильны.

— Вопросов нет, у любой дружбы есть предел.

— Ну, вот смотрите, граф. У них полторы по нашим расчётам, сотни стволов, причём они затаились в своей этой ферме и на той тайной Изнанке.

Я кивнул. Тот факт, что кто-то, кроме меня, отслеживает ситуацию по моему наследству, мне не нравился. Мои деньги — это мои деньги (ну, может, ещё Филин может на них влиять), а чужие руки в моих карманах — это ни разу не допустимо.

— Отбросим законность, а в таких делах ею приходится пренебречь, — вздохнул полковник, который теперь рассуждал не как полицейский, а скорее, как военный. — Мало кто в республике может выставить войско, способное раздавить такое вооруженное формирование.

— Мало кто не значит «никто», — мне нравилось, что он стал осмысливать ситуацию, как математическую задачу. Задачи — это то, что можно решить.

— Ну да. Полиция может выставить три сотни стволов, если всех собрать. Но министр на это не пойдёт. Полиция не должна выполнять военные функции, а это просто сражение, там будут жертвы, убитые. Что мы скажем их семьям?

— «На это я пойтить не могу», — я процитировал из фильма «Бриллиантовая рука», поскольку это очень соответствовало ситуации.

— Ну да. Надеюсь, Вы о таком не попросите. Мне проще на стол рапорт об увольнении положить. Надо ж такому… Вьюрковский их годами пестовал, у него одна из лучших личных армий.

— Значит, в теории, мне может помочь… Ну, если пойти методом исключения — другой владетель со сравнимой армией и казаки.

— Казаки подчиняются своему атаману, а тот Москве. Они даже Кротовского в такой ситуации не послушают.

— А бандиты?

— Одно дело по переулкам мирных граждан шмонать, это они умеют, но в честном строю… Не верю, — отрицательно покачал головой Мехов. —