ходками и так вышка светит. Причем два раза. Одна за Руля, вторая — за Рыжего. А если даже и вышку не дадут, то в камере удавят по-тихому. Хмурый нипочем такое не спустит. Он тогда и так небольшого авторитета лишится в один миг.

— А почему это вы, товарищ, не по маршруту поехали? — услышал я строгий и слегка удивленный голос. — Нарушаем?

— Нарушаем, товарищ сержант, — раздался виноватый голос Копченого. — Я машину в АТП попросил. Картошку перевезти надо от бабки. Она у меня в Агафонихе живет. Давай разойдемся, командир, а? Ну сам же знаешь, чего сейчас в магазинах творится… Ты не в пятой, случайно, учился? Лицо уж больно знакомое.

— В пятой, — смилостивился сержант. — Ладно, езжай, хрен с тобой.

Гриша залез в машину, а я сунул ему заботливо раскуренную сигарету, которую он и втянул в себя в полторы затяжки. А ручки-то дрожат.

— Поехали, — ткнул я его локтем. — Пацаны ждут впереди.

* * *

Лед озера Круглое, до которого мы не доехали метров триста, оказался молодым и крепким. Проруби тут не нашлось, и даже рыбацкие лунки затянуло крепко-накрепко. Ледок у берега слегка потрескивал под ногами и прогибался упруго, и эти места мы обходили стороной. По словам Карася, тут били ключи, которые ослабляли ледяной панцирь. Но ближе к середине озера он уже был надежным, как скала.

— Бурим, — сказал я, и привычный Карась завертел ручку рыбацкой снасти. В этом месте лед оказался толщиной сантиметров десять, и уже через полчаса ругани и махания ломом прорубь появилась перед нами во всей своей красе. Черное зеркало, полметра в диаметре, в котором плавало ледяное крошево.

— Жмуров в мешки, гири приматываем, и в воду! — сказал я, и через пару минут две авторитетных личности из команды нового лобненского положенца отправились в свой последний путь, решив напоследок освоить подледное плавание.

— Тут яма глубокая, — задумчиво сказал Карась. — Омут, метров десять глубиной. Я здесь как-то раз неплохого сомика взял. В прорубь куски льда бросайте, пацаны. К воскресенью затянет так, что и следа не останется.

— Пошли, что ли, — сказал я и повернул к берегу.

Чего тут еще разглядывать? На рыбалку сюда я точно не поеду. Вовка теперь, скорее всего, тоже. Пацаны пошли за мной гурьбой, не обращая внимания на негодующие восклицания Карася. Он, отличие от нас, рыбачил здесь часто. Он понял, что значит метель, которая укрыла лед пушистым одеялом. Мы ведь даже следы свои потеряли и, как и положено нормальным героям, поперли по самому короткому пути. Нас слегка потряхивало, нам хотелось убраться отсюда поскорее, и мы не стали его слушать. Как выяснилось, зря!

— Да куда ж вы? Сказал же, там же ключи бьют! Лед ведь тонкий…, — заорал Вовка. Чутье опытного рыбака не подвело, и через пару секунд мы осознали, что между криками друга, треском льда и купанием в ледяной воде есть самая непосредственная связь. Мы провалились в это чертово озеро. Провалились, начали бить руками по воде и пытались ухватить край льда. Хрен там! Ухватиться за него получалось, а вот выбраться — нет. Он просто ломался под весом наших тел.

— Сука! — закатил я глаза. Ледяная вода пробралась под одежду и сковала дыхание тугим обручем. Я не хочу умирать!!

Глава 9

Ужас на мгновение отключил голову, а нас всех обуяла паника. Мы барахтались в воде, пытаясь ухватиться за край льда, но он продолжал крошиться. Молодой лед резал руки, и от этого становилось еще страшнее. Сколько мы выдержим в ледяной воде? Пять минут? Десять?

— Пацаны! — закричал Штырь, который бестолково шлепал ладонями по черной глади. — Я плавать не умею!

Кто бы мог подумать, что этот громила с тяжелым взглядом не умеет держаться на воде. У Пахома уже глаза закатились, и он намертво вцепился в меня, утаскивая в глубину. Я хлебнул воды и вынырнул, отталкивая его от себя.

— Хватайся за лед!

— Держись, Штырь! — Китаец попытался подплыть к нему, но и сам в тяжелой зимней куртке едва держался на плаву.

Я чувствовал, как холод сковывает тело. Мысли путались. Надо что-то делать, иначе мы все здесь сдохнем. Проклятый пуховик медленно, но уверенно напитывапся ледяной водой. Еще немного, и он утащит меня на дно.

— Пацаны, слушайте меня! — крикнул я — Прекратите дергаться! Скидывайте куртки — они нас вниз тянут.

Мой изрезанный и на скорую руку зашитый Зойкой пуховик отправился на дно. Несчастливый он, что-ли, — мелькнула в голове дурацкая мысль, а за ней еще одна, точно такая же. — Надо новый купить.

— Ты что, охренел⁈ — заорал Карась, стуча зубами. — Замерзнем на хуй.

— Делай, что говорю! — рявкнул я. — Ты потонешь раньше. Снимаем куртки и выбираемся на лед спиной! Повторяйте за мной.

С трудом стягивая мокрую одежду, я, раскинув руки, начал ломать тонкий край спиной, продвигаясь в сторону берега. И вот через пару метров он ломаться перестал, и я стал медленно выползать на лед, распластавшись, как морская звезда. Тот трещал, но мой вес выдержал.

— Давайте, пацаны! По одному! — скомандовал я и пополз к берегу, стараясь не дышать. — Руку мне!

Копченый первым последовал моему примеру. Он, схватив меня за пальцы, вылез на лед и, отдышавшись, протянул ладонь Штырю.

— Давай, Штырь, хватайся!

Постепенно мы все выбрались из полыньи. Дрожащие, мокрые, но живые.

— Б-бля, х-холодно-то к-как, — простучал зубами Карась.

— Н-надо б-быстро до машины добраться, — сказал Китаец. — И-иначе замерзнем.

Мы побежали к берегу, где стоял наш старый ЗИЛ и копейка отца Китайца. Бежать было тяжело, мокрая одежда липла к телу, а ноги скользили по льду. Прежде чем сыпаться в копейку, догадались бросить на сидения брезент, что лежал в багажнике, и отжать руками воду со штанов и свитеров.