стенах — выцветшие плакаты с полуголыми девицами и рекламой «Жигулевского». Ну и публика соответствующая. Цвет, так сказать, местного бомонда.

— Откуда название? — я ткнул локтем Карася. — Кегельбана не наблюдаю.

— А я пасу? — ответил товарищ, протискиваясь к стойке. — Можно у бармена спросить. Нам сразу десять кружек. На закусь что есть? Сухарики? Давай!

Никаких официанток в баре и в помине не было, поэтому, оплатив сразу счет, мы сами забирали пиво и сухарики со стойки. Все веселье обошлось в двадцатку. Финансам, считай, пришел полный кирдык. Надо бы ускориться с бабками, а то так и зубы можно положить на полку.

Мы заняли свободный столик у окна, а я отхлебнул мутного пива из кружки. Ну и дерьмо же! И разбавлено не по-божески. Хотя по сравнению с тюремной баландой…

— Ну что, братва, — Карась принюхался к своему «жидкому золоту.» — Давайте за Хлыста. Отсидел братишка от звонка до звонка и вышел в авторитете.

Мы чокнулись.

— Слышали мы про тебя, — покивал Штырь, сразу засадив в себя полкружки махом. — Сидел ровно, был смотрящим за карантином на зоне. Уже, считай, в авторитете! Вторая ходка, не хухры-мухры.

— Ну, чтобы третьей не было, — поднял уже тост я. Мы опять чокнулись, разобрали сухарики с блюдца. Мнда… Не так я себе представлял проставу.

— О, Китаец! — обрадовался Копченый, заметив зашедшего в бар Пака. — Мы тут!

Гриша помахал ему, а Димас протиснулся к нашему столику. Пожал руки, начал отряхиваться от снега.

— Хули ты делаешь⁈ Попутал, чурка нерусская?

На лысого здоровяка с золотой цепью попало немного снега, и он резко вскочил, толкнув Димона. Тот толкнул его в ответ, он такого никогда не спускал. Назревала драка. Рядом встал товарищ лысого — щуплый мужичок с крысиным лицом и медного цвета волосами. Поднялись и мы. Двое против пятерых? Не, не потянут. Разве что кто-то из посетителей впишется.

— Какие-то проблемы? — надвинулся на них Штырь. — Нет! Ну ща будут!

Он достал из кармана четки на стальных гайках и начал крутить их в руке. Натуральный кистень. Причем ничего незаконного, пока по голове им не бьешь. Ведь в нашей законопослушной стране любой ребенок знает, что даже мамина скалка, примененная не по назначению, в глазах милиции превращается в холодное оружие дробящего действия. Лысый и крысомордый, видимо, знали это тоже, а потому слегка поскучнели, сразу растеряв весь боевой задор.

— Братва! Все ровно! По пиву за наш счет, — я не стал обострять, достал деньги из кармана и помахал бармену. Налей, мол, им, я оплачу.

Лысый помялся, зло посверкал поросячьими глазками, но потом все-таки опустился за стол. Мы тоже решили не портить вечер и подвинулись, чтобы Китаец мог сесть. Подняли еще раз тост за меня, добив взятое пиво. Копченый ушел за новой порцией, а у нас начался обычный мужской треп ни о чем. Сначала обсудили политику. Тем было всего две: «Мишка Меченый просрал страну» и «Ельцин молодец, он всех спасет». А потом обсудили резко подорожавшую водку. Вспомнили табачные бунты прошлого года. Шли слухи, что будут закрывать фабрики, которые производят сигареты.

— Иностранные, пиздец, сколько стоят, — вздохнул Карась. — Откуда бабки брать?

— Есть одна тема, — тихо начал я, когда парни дошли до кондиции. Посетители вокруг уже сменились. Лысый с крысомордым, выпив дармовое пиво, уже ушли, а рядом засела какая-то шумная компания, которой все вокруг были до фени.

— За Вахидова слышали? — спросил я, забирая последний сухарик с блюдца.

— Не советую, — остро глянул на меня Штырь. — От всей души не советую. Закопают тебя, дружище.

— Давай без лирики, — поморщился я. — Ты забыл, где я провел последние годы? Я там насовсем бояться разучился.

— Ты знаешь, сколько у него в бригаде человек? — хмыкнул Карась. — И заметь. Все со стволами!

— А ты точно в Афгане служил? — подколол я товарища. — Не в полковом оркестре?

— Кто такой этот Вахидов? — спросил Пак, отхлебывая пиво из своей кружки. — Я вот о таком даже не слышал.

— Кооператор он, — Вовка оглянулся по сторонам и вытер пену с подбородка. — Самый богатый из всех. Рынок под ним. Фрукты, цветы, ларьки — все точки его. Говорят, вахидовские люди начинают торговцев душить и с мест сгонять. Он сюда чуть не весь свой аул перетянул. Родня у него злая и резкая, как понос. Ходят с ножами, пушками, и только толпой.

— А братва куда смотрит? — удивился я.

— Да он платит вроде кому надо, — Штырь, не стесняясь, сплюнул прямо на пол. — И с ментами дружит. С Барановым из горотдела в десны целуются.

— Баранов, — кивнул я. — Как же, помню такого. Очень хорошо помню.

Тот самый, кто меня отправил на первую ходку. Майор рано понял, как надо вести сейчас дела, и сразу начал крышевать молодой российский бизнес. В прошлой моей жизни он дорос до немалого чина в главке, а пока возглавляет горотдел милиции. Фантастическая сволочь. Но сволочь очень неглупая и опасная. Нельзя его недооценивать.

— Тема есть, братва, — я еще больше понизил голос, внимательно посмотрел на парней. — Денег поднять можно. Много денег. И я примерно знаю, как это сделать.

— Ты в прошлый раз тоже так говорил, — криво усмехнулся Карась. — И сел.

— Сейчас все не так, — покачал я головой. — Собери мне все, что знаешь про этого кооператора. Если боишься, я один пойду.

— Там и собирать нечего, — пожал могучими плечами товарищ. — Я же по вечерам на рынке грузчиком подрабатываю. Я всю эту кухню насквозь знаю. Только, Серый, я с тобой пойду. Ты же, башка непутевая, опять заедешь на кичу без меня. Да и жизнь эта блядская у меня в печенках сидит. Одну картошку жру с материными закрутками. Джинсы до дыр протер, а новые