тоже связи имеет и знакомства. Эта битва может быть не на жизнь, а на смерть. Причём, нам всем достанется. И ради чего? У нас полно предприятий, с ними бы справиться. И они, если не идиоты, не полезут к нам по той же причине. Вся Москва в нашем распоряжении. Неужели нам не хватит, чтобы не пересекаться и не мешать друг другу? И нам, и им невыгодно поднимать волну. Считаю, надо договариваться, а предприятий нам всем хватит.

– Согласен, – поддержал его Майоров. – Худой мир лучше крепкой ссоры.

– Так что решаем, переговоры? – уточнил Бортко. – На предмет чего?

– Пока просто встретиться, – ответил Захаров. – Обговорить и обозначить наши интересы, предложить встречаться и договариваться по всем спорным вопросам.

– Хорошо, – пожал плечами Бортко. – Павел, займись организацией этой встречи, – многозначительно посмотрел он на Сатчана.

Мы удивлённо переглянулись с ним между собой, но он кивнул, куда было деваться.

– Какие у нас дальше есть вопросы? – закрыл эту тему Захаров.

– Обувная фабрика, – напомнил я.

– Там главбух уже сдаёт дела новому бухгалтеру, – доложил Бортко. – Думаю, на следующей неделе можно будет там уже работать. С главным инженером тоже переговорили. Вроде бы, понял, что по-старому работать больше не получится.

– Хорошо, – кивнул я.

Мужики обсудили ещё ряд текущих вопросов по другим предприятиям и разошлись, кто курить, кто в баню. Сатчан отозвал меня глазами к бассейну, где пока никого не было.

– Я что-то, вообще, ничего не понял! – взволнованно зашептал он. – С какого именно мне поручили эту встречу с гагаринскими устроить?

Глава 8

***

Москва. Оздоровительный комплекс завода «Полёт».

Встав из-за стола, Бортко допил коньяк в своей рюмке. Его немало сегодня изумила миролюбивая риторика Захарова по отношению к гагаринским. Какой он стал философ, – с сарказмом подумал Бортко, глядя вслед идущему в баню второму секретарю. – Вся Москва в нашем распоряжении. Всем предприятий хватит… А где ж было это его миролюбие, когда он паршивую типографию у нас отобрать пытался? Где была его философия «не надо волну поднимать», когда он нашу группировку разгромить решил? Это объединение мы ему насильно навязали, шантажом, он о нём ничего и знать не хотел, пока мы его к стенке не прижали. А сейчас, вы только послушайте, как заговорил! Надо договариваться… Ну, право слово! Прям как другой человек!

***

Москва.

– Дорогой, по поводу нашей завтрашней встречи с Машей, – как будто только вспомнила Диана, когда они возвращались с мужем из «Берёзки», где выбирали Павлу подарок на день рождения. – Она, наверное, будет стесняться тебя… Вообще, она любит выпить, так что ты уж сам ей не только предлагай, но и наливай, даже если возражать будет, просто не слушай этих ее фальшивых возражений… А то постесняется сама себе наливать и будет сидеть за столом несчастная, видит око, да зуб неймёт.

– Ладно, ладно, – усмехнулся Фирдаус.

– Она такая уверенная в себе, у неё папа большой генерал. Мне так хочется, чтобы она меня уважала. Я хотела ей рассказать, как в Париже консервной банкой вора остановила, но подумала, что она решит, будто я перед ней хвастаюсь… Расскажи ей об этом сам завтра, ладно?

– Хорошо, – рассмеялся Фирдаус.

– Мне хочется, чтобы она узнала, что у меня есть характер, что я не даю себя в обиду, что я не буду молча терпеть несправедливость к себе. Расскажи ей ещё, пожалуйста, как я в общежитии устроила террор вареньем соседкам по комнате. Это меня охарактеризует, как принципиального человека, и бесстрашного. Знаю, ведь, что у меня будут проблемы после такого поступка, а всё равно сделаю.

– Может, не надо это рассказывать? – с сомнением взглянул на неё Фирдаус.

– Нет-нет, рассказывай, а я буду тебе говорить, ну, зачем ты это рассказываешь? А ты не обращай внимания и продолжай.

– Ох, Диана, – мотнул головой Фирдаус, но спорить не стал.

***

– Почему я? – взволнованно смотрел на меня Сатчан.

– Наверняка, у них есть для этого причина, – задумчиво ответил я.

– Какая? – вопросительно смотрел он на меня. – И почему бы им прямо не объяснить?

– Ну, возможно, потому что тебе это не понравится.

– Что ты имеешь в виду? – откровенно начал нервничать Сатчан.

– Возможно, они не хотят светиться перед ними раньше времени. Может, думают, что Володин так действует нагло и решительно, что у него ещё покровитель появился, кроме тестя. Если они на переговоры не согласятся, то афишировать своё участие в такой деятельности нашим шишкам совсем не резон. Согласен?

– А мне? Мне, значит, можно подставляться? – озадаченно смотрел на меня Сатчан.

– Твою роль можно представить здесь, всего лишь, как исполнителя. Тебе сказали сделать, ты делаешь. А для чего? Почему? В случае чего, ты знать не знаешь.

– Пешка? – разочарованно поджал он губы.

– Да, пешка. Кстати, очень выгодная позиция. Никто не обращает внимания и не воспринимает всерьёз, а ведь пешка может однажды превратиться в ферзя...

– И как мне договариваться, если на меня никто не обращает внимания?

– Да брось ты! Гагаринские прекрасно поймут, кого ты представляешь и от чьего имени говоришь. Знают про Захарова, понимают, что ему противопоставить им некого. Тем более, им предлагают мир, а не войну. Так что, веди себя уверенно, напористо, понаглее. Уж не знаю, что это вдруг Захаров настроен так мирно, но это тебе на руку. Ты пришёл с миром и можешь давить и настаивать. Принуждение к миру с позиции сильного… Это будет нормально ими воспринято. А если начнёшь вежливо и спокойно просить, это может быть воспринято, как слабость. Они точно начнут думать, а что это они такие скромные? Не светит ли Захарову отставка в ближайшее время, не заболел ли он, часом, тяжело? Или ещё что случилось у нас плохое? Понимаешь? Так что, дерзость и уверенность при организации этой встречи – вот залог твоего успеха.

– Угу, – задумчиво промычал Сатчан.

– Ты, главное, обсуди с нашими стратегию переговоров. Озвучиваешь ли ты с самого начала