– Ты давно здесь? – встала я со стула. Как же я не заметила, когда она вошла?

– Нет, но, видимо, пришла в самый волнующий момент. Каков Никодим! Правда в том, Марьяша, что я никогда ему не доверяла. И мне кажется, что старик скрывает еще много тайн.

– Нелегко тебе с ним, мам?

– Он неплохо ко мне относится, жаловаться не стану. Иногда даже кажется, что лучше, чем к сыну.

– Тебя невозможно не любить, ты – безгрешна, – улыбнулась я.

– Не выдумывай. У всех есть недостатки, я не исключение. Только я заметила, что Никодим обращается со мной как-то бережнее, чем с другими женщинами. Взять хотя бы Любу и Зою. Я понимаю, они ему практически чужие, но почему он с ними так груб?! На Зою вчера даже накричал, уж не знаю причину.

Причину знала я, только не хотела расстраивать маму.

– Женщина выбежала из его комнаты вся красная, у меня даже мелькнула мысль, не ударил ли ее старик? А потом, когда она скрылась из вида, к нему тихо прошмыгнул Тимофей, пробыл недолго…

Интересно… Я поняла, что Зоя была явно не в курсе этого визита мужа.

– А кем приходится Семочке Тимофей? – перебила я маму.

– Не разобралась пока, Марьяша. Брат троюродный, кажется. Или дядя. Да и Семен не знает, отец сказал лишь, что на свадьбу нужно пригласить родственников – мол, нехорошо таиться от родни. Разве мы могли возразить?

– Странно, не находишь? Зачем приглашать тех, кто знает твою тайну?

– Наверное, затем, чтобы ее обнародовать, – ответила мама.

Вот оно! Хитрый Никодим, приглашая Алексея на свадьбу, уже задумал представить его нам. Но об этом не знал никто из приглашенных родственников, включая самого старшего сына. И оставил дед этот спектакль на последний день пребывания гостей в доме. Времени до отъезда оставалось мало, Алексей отказался просить денег у брата и отца, на Тимофея тоже надежды не было. Поэтому Зоя решилась на шантаж и сунулась к деду сама. И была им послана, о чем и сообщила Любе. В том, что Зоя – зачинщица всего этого действа с целью добыть денег, я уже не сомневалась. Даже не нужно было разбираться в родственных связях, и так понятно, что Игореша не чужой и Зое, и Любе.

Дед, истратив весь запал на Зою, следующего визитера, ее мужа Тимофея, принял спокойнее. Но и на его просьбу, вероятно, ответил отказом. У Зои с Любой осталась одна надежда – на Алексея. И зря. Тот оказался порядочным и совестливым.

– А знаешь, я рада за Семена. Из всей этой компании Алексей – самый приветливый и вежливый, такого брата стыдиться не стоит, – как было уже не раз, у нас с мамой одновременно родились схожие мысли.

Не успела я ответить, как от троицы отделилась Зоя. Сбросив со своей руки руку мужа, пытавшегося ее остановить, она, даже не посмотрев на Никодима, подошла к братьям.

– Леше надо тебе кое-что сказать, Семен. Да, Леш? – произнесла она с угрозой.

На Алексея было больно смотреть. Он отшатнулся от Семочки, покраснел и пробормотал тихо: «Позже».

– Это вы, Зоя Михайловна, о деньгах? – спокойно произнес отчим. Но я очень хорошо знала Семочку, чтобы поверить в его показное спокойствие. Он был зол, что случалось крайне редко, я наблюдала такое его состояние лишь несколько раз. Однажды – когда Ванька ни в какую не хотела объяснить, за что избила одноклассника.

– Да! Братья должны помогать в беде! – с вызовом выкрикнула тетка.

– Хорошо. Отец мне рассказал, что это за беда. И мы с ним вместе решили, что дадим вам эти деньги. Оставьте номер карты, я переведу вам всю сумму полностью. Но у меня одно условие – вы больше никогда не переступите порог этого дома. Леша, тебя это не касается. Прости, видишь, отец не сказал вчера, что ты мне родной брат. Останься у нас, а? Хоть на недельку.

– Ладно, – смущенно ответил Алексей, даже не посмотрев в сторону Любы.

Все бы хорошо – трогательная сцена воссоединения кровных родственников, широкий жест помощи Никодима, удовлетворенные физиономии теток, облегченный вздох Тимофея. Но, похоже, я одна поняла, что хитрый старый лис, заткнув рот шантажисткам деньгами, сумел избежать разоблачения в совершенном когда-то преступлении. Или в соучастии, если речь идет о его матери – бабке Агафье.

Я разочарованно вздохнула – теперь мне не узнать, в чем конкретно замешан дед Никодим. Совсем не удивлюсь, если за ним числятся грехи покруче, чем молчаливое участие в делах матери.

– Марьяша, пойдем, поможешь с обедом, – потянула меня за локоть мама.

Я пошла на кухню, по дороге размышляя, стоит ли поделиться с ней подслушанными беседами гостей. Она может разволноваться, хотя – кто ей Никодим, чтобы переживать за него? А вот за Семочку сердце у нее болело часто.

Как они познакомились, мне рассказали оба. Но это были два совершенно разных повествования. Мама с восхищением и благодарностью говорила о сильном мужчине, на руках тащившем ее до травмпункта три квартала: она подвернула ногу на ровном месте, упала прямо на пешеходном переходе, а Семочка это заметил из окна кафе, где встречался с другом. Он был немного пьян, да что там – прилично уже принял водочки, но ни разу не пошатнулся, неся маму, словно она ничего не весила. «Вам тяжело, наверное», – заметила ему мама с сожалением, на что получила твердый ответ: «Своя ноша не тянет». Как утверждала мама, в то, что она именно «его ноша», поверила сразу.

Версия отчима выглядела иначе. Он заметил маму еще в тот момент, когда она прошла мимо окна кафе, и сразу забыл и о приятеле, и о накрытом обильно столе, и о запотевшем графинчике с водкой. В общем, обо всем. Семочка вскочил, чтобы догнать маму, но в этот момент она шагнула на зебру и… упала. А он, бросившись к выходу, благодарил бога за то, что тот, пусть таким образом, но задержал женщину для него. «Я откуда-то знал точно, что ничего серьезного с твоей мамой не произошло, что она абсолютно цела. Так и было, снимки показали только легкий ушиб голеностопного сустава. Зато мы с ней сразу сблизились, насколько это было возможно», – произнес отчим и с гордостью добавил: «Предложение я ей сделал через два дня, Сашенька сразу согласилась, не усомнившись в том, что тебя, Марья, я полюблю так же крепко, как и ее!»

И до сих пор каждый считал другого подарком небес.

Ваньке эти рассказы казались бредом, в любовь с первого взгляда она