не собираются. Несколько тысяч легионеров было интернировано, еще столько же в составе армии Австро-Венгрии отправлено на итальянский фронт. Самого бригадира Юзефа Пилсудского взяли под стражу, он оказался в Магдебурге, где его содержали «в одноэтажном деревянном доме, в котором наказание арестом отбывали офицеры местного гарнизона».

Биографы Пилсудского пишут, что пребыванием в заключении это назвать трудно, так как он «имел в своем распоряжении три комнаты», был у него и «фельдфебель, присматривающий за хозяйством», а сам «узник» мог без всяких ограничений передвигаться по прилегающей к дому территории. Его каждодневные занятия мало походили на тюремные: «Вставал в половине восьмого. В восемь завтракал. Потом два с половиной часа гулял в саду». До обеда прочитывал доставляемую ему газету «Магдебургише цайтунг», позволяющую ориентироваться, что происходило в Германии и в мире. В половине первого — обед, хороший и вкусный, заказанный в ресторане. Затем, как сам вспоминал, наступала самая приятная минута — наслаждение чаем собственной заварки. Пообедав, он «играл несколько часов в шахматы, читал, писал. В половине седьмого — ужин. После него — любимый пасьянс». Но главное заключалось в другом. Как впоследствии признавал сам Пилсудский, пусть и с некоторым оттенком юмора, случившееся тогда заключение позволило ему стать главой нового польского государства, так как оно перечеркнуло его предыдущее сотрудничество с Германией и Австро-Венгрией, участие в боевых действиях на их стороне. Наоборот, подчеркивают и историки, с момента его ареста «и так большая популярность — как жертвы преследований и борьбы с оккупантом — еще возросла». Так сказать, русские страдания дополнились германскими.

В то же время не лишним будет предположить, что немцы, изолируя тогда Пилсудского, вовсе не убирали его с военной и политической арены, а предпочли — на всякий случай — приберечь столь амбициозного человека для других времен и иных обстоятельств. И такая оказия подвернулась. В тот самый день, когда кайзер вынужден был спасаться бегством в Нидерланды, к Пилсудскому в Магдебург прибыли «два германских офицера в гражданской одежде», которые доставили его в Берлин, а оттуда «специальным поездом направили в Варшаву», где 10 ноября прямо на вокзале прибывшего бригадира приветствовал представитель Регентского Совета, заодно сообщивший, что для него приготовлена должность военного министра. Профессор Варшавского университета Витольд Модзелевский по этому поводу иронизирует, что Пилсудский, как и Ленин полтора года ранее, был доставлен в Варшаву германским железнодорожным транспортом, с той лишь разницей, что Ленину и его попутчикам был выделен вагон, а Пилсудскому — специальный поезд. Уточним, однако, что поезд для Пилсудского тоже состоял всего из одного вагона в сцепке с паровозом, но все-таки это был отдельный поезд специального назначения. Главное, как представляется, состояло в другом. Даже в дни краха своей империи и бегства кайзера немецкие офицеры высшего ранга сочли нужным позаботиться о том, чтобы во главе новой Польши, появление которой на политической карте Европы становилось неизбежным, очутился человек, настроенный прогермански и антирусски, а не наоборот. Прибыв в Варшаву, Пилсудский оказался на тот момент единственным человеком, под рукой которого были значительные военные формирования, притом имеющие немалый фронтовой опыт. Назавтра Регентский Совет вверил ему командование всем будущим Войском Польским, а 12 ноября поручил ему создать национальное правительство. Спустя еще двое суток Совет заявил о самороспуске и передаче Пилсудскому всей «верховной власти в Польском Королевстве». В тот же день «своим декретом верховный главнокомандующий изменил название государства на Польскую Республику». Своим же декретом от 22 ноября Пилсудский объявил, что принимает обязанности временного Начальника государства — такая должность была введена декретом Регентского совета — и тем самым «берет на себя наивысшую власть в Польской Республике и будет ее исполнять до избрания Учредительного сейма». Перед этим — 16 ноября — он уведомил «о создании польского государства» другие державы, однако в их числе не было России, ставшей уже Советской, а тем более других государств, тоже заявивших о себе к востоку от Польши — литовского, белорусского, нескольких украинских. Сформулированное Романом Дмовским правило о соотношении любви и ненависти в отношении к Востоку начинало действовать в новых исторических условиях.

Однако вполне точным оказалось предсказание Пилсудского о вступлении в войну США, которые тогда принято было называть Северо-Американскими Соединенными Штатами. Они сделали это в настолько удобное для себя время, что стали диктовать условия Версальского мира, поставившего точку в большом противоборстве. Прямое отношение заимели Соединенные Штаты и к тому самому «Данцигскому коридору», появившемуся у новой Речи Посполитой. В знаменитых «Четырнадцати пунктах» американского президента Вудро Вильсона, предложенных им в качестве проекта мирного договора, были сформулированы два принципа, на основе которых «должно быть создано независимое польское государство». Согласно первому из них ему предстояло «включать в себя все территории с неоспоримо польским населением». Специальная комиссия, приезжавшая из Версаля, установила, что преобладает польское население как раз на тех территориях, которые на правах Царства Польского входили в Российскую империю. Так что, не сотвори Александр I Царство Польское, возможно, некому было бы создавать вторую Речь Посполитую. По второму вильсоновскому принципу новой Польше «должен быть обеспечен свободный и надежный доступ к морю». Приведенные условия были изложены в тринадцатом пункте вашингтонского проекта, а названная цифра, как известно, не считается счастливой, однако именно под таким номером намечался выход возродившейся Польши к Балтийскому морю, ставший для Берлина и Варшавы коридором преткновения на многие годы.

Но был еще один момент, тоже весьма важный и тоже имевший военно-стратегический характер. Еще на этапе возрождения польской государственности Пилсудский пояснял полякам, что на западе их страна будет иметь границы, которые ей определит Антанта, а на востоке им следует заполучить те рубежи, которые удастся завоевать. Норман Девис в этой связи отметил, что случившийся на исходе Первой мировой войны «слом всякого порядка в Восточной и Центральной Европе подтолкнул возрожденную Речь Посполитую к целому ряду детских авантюр». По его подсчетам, «в 1918–1921 годах она одновременно вела шесть войн»:

— война украинская, начатая во Львове 1 ноября 1918 года, еще до официального провозглашения второй Речи Посполитой, закончившаяся падением Западно-Украинской Народной Республики в июле 1919 года и установлением польской власти в Восточной Галиции по реку Збруч;

— великопольская война — за Познань и окружающие ее земли — была завершена тем самым Версальским договором, согласно которому Польша получила Познань;

— война в Силезии с перерывами длилась до июля 1921 года и завершилась подписанием специальной конвенции в Женеве;

— литовская война, боевые действия в ходе которой длились до октября 1920 года, формально шла все межвоенное время;

— войну чехословацкую — с января 1919 по июль 1920