Шрифт:
Закладка:
В середине мая пришли густые туманы. До сих пор нас навещали только чистики и чайки, и только раз прилетела пуночка и опустилась без страха на палубу. Но уже 24 мая появились кайры, и с этого дня они беспрерывно шныряли вокруг нас. Птицы эти летят, всегда строго придерживаясь избранного направления, поэтому мы могли убить только тех, которые пролетали над самым кораблем. Все подстреленные птицы шли на кухню. Их клали ненадолго в уксус, после чего они становились очень вкусными. Только мясо кайр было настолько нежно, что мы употребляли его в пищу, не размачивая в уксусе. Несколько позднее явилась крупная чайка – бургомистр. Вскоре все берега окружающих нас озер стали излюбленным местом пребывания белой чайки, которая вела себя очень нахально даже вблизи судна. Днем и ночью раздавались трубные крики этих птиц, хозяйничающих среди разбросанных кругом остатков убитых медведей. В середине марта машинист Криш приготовил машину. Но никто не знал, когда мы сможем воспользоваться паром. Поэтому, ради большей сохранности руля, мы решили откопать его и поднять на борт.
26 мая на нашей широте должно было быть видно частичное солнечное затмение. По ошибке мы начали наблюдение на 21/2 часа раньше срока. Инструменты были установлены, с напряженным вниманием ожидали мы появления луны на солнечном диске. Двухчасовое ожидание утомило нас, но в конце концов луна все-таки явилась и заслонила около трети диска. Сильный туман, поглотивший солнечный блеск, позволил нам наблюдать за явлением простым глазом, даже без цветных очков. Продолжительность его была 1 ч 56 мин.
С 1 мая число живых существ, принадлежавших экспедиции, увеличилось на четырех членов. Это были четыре маленьких ньюфаундленда, ранняя молодость которых протекла в палатке на льду, обогреваемой спиртовой горелкой до температуры европейского мая. Но все наши заботы по воспитанию новой, молодой собачьей упряжки пропали даром по милости одного из этих чудовищ, задавившего во сне всех своих братьев. Этот разбойник получил поэтому прозвище Торос. Через несколько недель он уже бегал по палубе и на всем, что попадалось ему, пробовал свои зубы. Вскоре он стал любимцем как людей, так и собак. Впоследствии он приобрел себе громкую славу, позволившую считать его одним из важнейших членов экспедиции. Общее благоволение сделало его таким нахальным, что он не боялся залезать в миску к Юбиналу, когда тот обедал. Никто никогда не смел подойти к Юбиналу во время еды, а Торос вырывал у него куски мяса из пасти. Даже эгоистичный Сумбу считал воспитание Тороса своей обязанностью. Все собаки настолько закалились в течение прошедшей зимы, что теперь спали снаружи своих будок, так как внутри для них уже было слишком жарко.
Лето 1873 года
Время тянулось страшно однообразно. Единственное изменение в окружающей нас природе состояло в продолжающемся разрушении ледяных глыб и валов, превратившем Ледовитое море в конце концов в настоящий хаос обломков. Совершенно исчез чистый ребристый лед, и поверхность его, благодаря испарению, приняла вид фирнового снега. В первый день температурный минимум был −8,6°, а в последний 0,1°. Средняя температура июня была −0,4°. С каждой неделей появлялось все больше вестников лета. 1 июня зачерненный термометр показал 29°, 14-го впервые шел дождь, 16 июня температура была уже в 9 ч утра 4,2°, 26-го 6,4° и 29-го 8,1°.
В такие дни воздух обладал приятной мягкостью, а если погода была безветренной, то становилось гнетуще душно. Стаи птиц бороздили воздух, днем и ночью кричали поморники, за которыми с лаем гонялись собаки. Беззаботно шумели, распевая чистыми голосками, целые семейства стройных люриков, располагавшихся у самой воды. Только чайка-бургомистр демонстративно избегала общества, и часами можно было наблюдать за ней, неподвижно сидящей на верхушке тороса или посредине льдины.
Трудно представить себе, сколько света разлито в ясный день по холодным льдам Ледовитого моря. Свет настолько обилен, что легко в несколько часов совершенно спалить кожу или, если не защитить вовремя глаза, получить слепоту. Одновременно море кажется черным, сохраняя, впрочем, в каналах свой ультрамариновый цвет. Даже самое чистое голубое небо при сравнении с блеском льда кажется почти черным. Таяние было особенно интенсивно в середине июня, отовсюду сбегали ручейки талой воды и вливались в открытые трещины и полыньи. В конце месяца лед стал приобретать консистенцию снега уже не только на поверхности, но и внутри. Даже на порядочной глубине он был вязкий и утратил всю прежнюю твердость и ломкость. Совершенно размякший снег затопила вода, образовавшая на ровных льдинах зеленые озерки. С краев их окружали снежные болота с обманчивой поверхностью. Таяние льда состоит, как было упомянуто, главным образом в том, что под влиянием солнечных лучей поверхность растворяется и испаряется. Летом 1873 года мы наблюдали убыль мощности льдины от 4 до 6 футов по вертикали. При этом таяние шло сверху вниз, так как под водой лед подтаивал очень мало или даже совсем не таял, что обусловливалось температурой воды, бывшей ниже 0°. В течение следующей зимы лед снова нарастает снизу. Таким образом, весь этот процесс состоит в оттаивании ледяной шапки, на место которой из года в год снизу приходят все новые слои. Ледовитое море ежегодно «линяет», сбрасывая «кожу» толщиной около 2 м.
Мучительной была мо́креть, от которой некуда было убежать. Несмотря на непромокаемые кожаные сапоги, у нас в течение лета ни разу не было сухих ног. Это было тем более неприятно, что начатые в конце мая работы по освобождению корабля требовали постоянного пребывания на воздухе.
В конце мая судно начало медленно садиться. Между носом и льдом поднималась вода. Однако вскоре мы убедились, что эти изменения недостаточны и что мы сами должны приложить усилия к освобождению. Весь конец мая, июнь, июль и август мы копали, пилили[67] и взрывали нашу льдину. Работа эта, проводившаяся временами в авральном порядке, показала нам размеры человеческого бессилия в борьбе с природой. Нам не удалось окопать наше судно кругом, так как это было возможно только с левого борта, а с правого мешало нагромождение льдин друг на друга. Здесь мы выкопали колодец в 18 футов глубиной и все-таки не достигли подошвы льдины. Отпиливать можно было только некоторые части льдины. Но и здесь мы встретились с трудностями, вызванными значительной толщиной льда. Пришлось делать новые пилы большей длины – материалом служила железная обшивка машинного отделения.
