интересовалась русской жизнью и литературой и какъ разъ въ то время начала брать уроки русскаго языка. Въ нашемъ медицинскомъ мірѣ, сколько мнѣ извѣстно, къ нѣкоторымъ явленіямъ нервной жизни, которыя пустилъ въ ходъ Шарко, ко всей области гипноза съ его интереснейшими фактами — до сихъ поръ еще относятся довольно скептически; но въ Россіи авторитетъ Шарко, какъ спеціалиста по нервнымъ болѣзнямъ, врядъ ли кѣмъ-либо оспаривался, и влияние его школы было при жизни очень боль шое, да и теперь, вероятно, еще не ослабѣваетъ. И у насъ и во всей Европѣ — считая и Англію — имя Шарко, къ концу вѣка, поднялось надъ многими общеизвѣстными именами медицинского мира. И четверть вѣка передъ тем, когда Шарко уже дѣйствовалъ, какъ профессоръ и врачъ, ни одна парижская знаменитость не имѣла такого обаянія на иностранных врачей.

Къ міру точнаго знанія принадлежитъ въ латинской странѣ и вѣковое учрежденіе — тоже не существующее нигдѣ въ остальной Европѣ съ такимъ именно характеромъ, какъ въ Парижѣ. Это — естественно-историческій Музей при Jardin des plantes. Если Франція въ политическомъ и административномъ отношеніи такая централизованная страна, то въ дѣлѣ знанія всѣ мы находили въ Парижѣ большую децентрализацію… И латинская страна, какъ разъ, такое федеративное государство, гдѣ одинъ и тотъ же предметъ можно было изучать въ нѣсколькихъ заведеніяхъ, которыя пользуются и до сихъ поръ самостоятельностью, имѣютъ — каждое — свою собственную научную и учебную жизнь. И опять-таки принципъ общедоступности и общенародности господствуетъ и въ томъ обширномъ факультетѣ по естествознанію, который извѣстенъ подъ собирательнымъ именемъ Музея. Когда я впервые попалъ на лекцію антропологіи старика Катрфажа съ его и тогда уже всесвѣтной извѣстнсстью, — я былъ не мало удивлен тѣмъ, какая у него была скромная аудиторія, скромная и совершенно случайная, какъ у насъ говорятъ, «съ борка, да съ сосеики», — несмотря на то, что онъ считался и былъ действительно прекраснымъ лекторомъ. Наша русская публика имѣла случай убѣдится въ этомъ въ Москве на аптрополопнческомъ съѣздѣ, гдѣ онъ и профессоръ Брока были почетными гостями. Въ обширномъ; амфитеатре сидятъ пятнадцати много двадцать человѣжъ, какой-нибудь старичекъ пришедший погреться или подремать два-три иностранца, старенький священникъ, иногда солдатъ или унтер-офицерь, и даже старушки въ чепцахъ и въ го ловныхъ платкахъ Богъ знаетъ зачѣмъ являющая сюда. Мальй приливъ слушателей объясняется темъ, что Музей стоитъ въ отдаленной мѣстности Парижа; а между тѣмъ первоначальная идея этого учреждения была — нетолько спеці альная разработка различныхъ областей естествовѣдѣнiя а также и популяризація ихъ. И на кафедрахъ, кромѣ Катрфажа, такіе — ученые, какъ Мильнъ-Эдварсъ, Шеврелъ и другіе Старикъ Шеврель и тогда былъ предметомъ скорѣе любопытства, чѣмъ серьезнаго интереса, и въ то время ему щелъ уже восьмой десятокъ, а на кафедрѣ онъ выказывалъ необычайную бодрость и оживленность. Но кто желалъ учиться — находилъ въ такомъ учрежденіи, какъ Музей огромный рессурсъ, да вдобавокъ самое время учебнаго семестра, начинающагося съ весеннимъ тепломъ, просторъ к тѣнь Ботаническаго сада — все это дѣлаетъ занятія въ Музеѣ для тѣхъ, кто нарочно поселялся въ этомъ кварталѣ, удобнѣе и привлекательнѣе, чѣмъ гдѣ-либо.

… Парижане такъ не любятъ большихъ передвиженій, что попадать въ Музей — для нихъ цѣлое путешествіе; а между тѣмъ кварталъ Ботаническаго сада есть продолженіе Латинской страны, и въ особенности теперь, съ новыми линіями электрическихъ дорогъ переѣздка самая пустая: по прямой линіи вы попадаете въ Rue des écoles, т. е. въ самый центръ студенческой жизни, гдѣ находятся зданія College de France и Сорбонна.

Сорбонна сорокъ лѣтъ тому назадъ стояла еще такою какою видалъ ее Парижъ въ теченіе нѣсколькихъ вѣковъ, съ тѣми же закоптѣлыми и запыленными аудиторіями, узкими коридорами и темными лѣстницами. Въ студенчествѣ, кромѣ нѣкоторыхъ кафедръ, она вызывала мало интереса; ее знали и входили съ ней въ сношенія потому, что по нѣсколькимъ факультетамъ это былъ источникъ степеней и дипломовъ». Туда надо было являться сдавать экзамены всякаго рода, начиная со степени баккалавра, что соотвѣтствуетъ нашему аттестату зрѣлости. И до сихъ поръ значительная часть здания остается еще въ прежнемъ видѣ, съ своей красивой церковью, гдѣ лежитъ прахъ основателя Французской академик кардинала Ришельё. И въ 1865 г. доступъ въ аудитории Сорбонны былъ въ сущности свободенъ; но разница съ теперешними порядками все-таки большая: тогда женщинъ совсѣмъ не было видно въ Сорбоннѣ, между тѣмъ и какъ тогда въ College de France они споконъ вѣку допускались и даже имѣли право на самыя лучшія мѣста, около кафедры, на возвышеніи — что продолжается и до сихъ поръ. Я бы никакъ не предсказалъ, (когда знакомился съ аудиторіями Сорбонны), что черезъ четверть вѣка самые обширные амфитеатры будутъ на извѣстныхъ лекціяхъ переполнены не просто женской, а элегантно-дамской публикой. И этотъ приливъ слушательницъ все растеть и растетъ съ каждымъ учебнымъ сезономъ.

Третья республика, не въ примѣръ второй Имперіи, занялась Сорбонной во всѣхъ смыслахъ — и матеріально, и духовно. На ея перестройку и отдѣлку правительство п городъ ассигновали десятки милліоновъ; и до сихъ поръ идетъ это превращеніе уже слишкомъ неудобнаго старья въ болѣе комфортабельныя помѣщенія. Теперь, съ того фронта, древняго зданія, который выходилъ на Fue des écoles, рядомъ съ College de France, возвышается красивый корпусъ, гдѣ нашли себѣ помѣщеніе многіе курсы двухъ факультетовъ — точныхъ наукъ п словеснаго. Въ этомъ зданіи, — обширныя и изящныя сѣни съ монументальной лѣстницей ведутъ въ актовую залу., Ио одну сторону — аудиторіи физико-математическаго факультета, по другую — словеснаго. На каждой половинѣ есть и просторные амфитеатры, и аудиторіи скромныхъ размѣровъ. Древній дворъ внутри старой Сорбонны остался еще въ прежнемъ видѣ; но кругомъ идутъ передѣлки, и были устроены временные и среднихъ и громадныхъ размеров амфитеатры, въ особенности одинъ, гдѣ происходили общіе курсы по псторіи литературы:. Наплывъ публики, не принадлежащей къ учащейся молодежй, — сдѣлался въ послѣдніе годы особенно великъ по нѣкоторымъ предметамъ. Но доступъ всѣмъ и каждому — не всюду, а только на лекціи общихъ курсовъ по различнымъ предметамъ, Это дѣленіе связано съ измѣненіемъ учебной системы, сдѣланнымъ третьей республикой. И внутреннимъ преобразованіемъ Сорбонна обязана почину ея министровъ въ особенности покойнаго Жюля Ферри, успевшего сдѣлать столько для реформы народнаго просвещенія во Франщи. Теперь, если вы хотите слушать особенные, спещальные курсы — точныхъ ли наукъ или словесныхъ — вы должны обращаться за разрѣшеніемъ и будете допущены въ томъ только случаѣ, когда у васъ есть студенческiй билетъ или ученая степень. Эти спеціальные курсы раздѣляются на двѣ категоріи: одна для молодыхъ людей, желающихъ держать на «liсenсié», (что соотвѣтствуетъ отчасти нашему кандидату), а другая для тѣхъ,