Всю свою жизнь Густав Эриксон скупал и строил корабли, мечтая, что его сыновья еще больше умножат это удивительное богатство и разнесут по всем океанам славу его фамилии. Но вот он уже на склоне лет, он богат, люди гнут перед ним спины, сыновья и дочери оказывают ему знаки уважения, но сам старый Густав не обманывается: он знает, что окружающие его люди ждут не дождутся, пока он помрет, чтобы пустить с молотка его устарелые парусные корабли и зажить спокойной жизнью.

Старший сын Густава, быть может, и был еще способен продлить карьеру династии мореходов — он стал штурманом, но его отняла война. Второй сын, Эдгар, предпочел морскому делу коммерцию. Ему всего тридцать один год, но у него уже округлилось брюшко, он любит вкусно поесть и весело пожить, а корабли его нисколько не интересуют. Старшую дочь, Грету, прибрал господь, когда ей исполнилось всего двадцать восемь лет: ее подкосил туберкулез — обычная для жителей Аландов смерть, и все богатство Эриксона не смогло ее спасти. Вторая дочь, Ева, покинула Аланды и уехала в Хельсинки — она замужем за владельцем фабрики лыж...

Старый Густав тяжело переживал бегство Евы — оно противоречило вековым традициям: человек Аландов должен умирать там же, где он родился, — на своих островах.

Может быть, именно потому, что аландцам доводится так много бродить по белу свету, вдали от родных берегов, — они горячо любят свой край; где бы ни скитался аландец — на склоне лет он возвращается на острова. Я разговаривал со стариками фермерами, рыбаками, рабочими. Они много лет провели в Америке, Швеции, Австралии. Теперь они дома. А сыновья их — за морем. Придет время, и они вернутся к своим хижинам, а внуки уйдут в океан...

История Аландских островов сложна и беспокойна. Сама природа, кинувшая эту горсть камней у входа в Финский и Ботнический заливы, предопределила долгую и сложную борьбу государственных, военных, дипломатических интересов вокруг них. Здесь бросали якоря корабли Петра I. Сюда привел по тающему льду свой корпус Багратион памятной весной 1809 года. Здесь разыгралась жестокая неравная битва между русскими и англо-французами в 1854 году. Здесь шли бои в 1918 году. Каждый раз, когда назревала военная угроза России, а позднее — Советскому Союзу, Аландские острова вновь привлекала взоры тех, кому нужна была стратегическая база у входа в Финский залив.

Когда Финляндия после Октября получила из рук Советской России свою независимость, Советская республика уступила ей эти острова. Но при этом было условлено, что острова не должны укрепляться и что Россия оставляет за собой право участия в решении дальнейших вопросов о судьбе островов. Однако эти обязательства неоднократно нарушались Финляндией при благосклонном одобрении Англии, Франции, Германии, Швеции и некоторых других государств, самочинно присвоивших себе функции «гарантов демилитаризации» Аландов. Дважды возводили финны укрепления на Аландских островах — в 1939 году и в 1941—1944 годах — и дважды — после поражения Финляндии — они были взорваны по требованию Советского Союза.

Мне довелось побывать в тех местах, где еще недавно высились мощные форты, обошедшиеся Финляндии, по словам шведских газет, в двадцать пять миллиардов марок. Огромные груды щебня уже поросли травой. Один крестьянин сказал мне, горько усмехаясь:

— Вот, говорят, у американцев есть летающие крепости. Но разве их сравнить с нашими? Посмотрите, какие крепости у нас летали...

Помрачнев, он долго рассказывал, как тяжко было работать на строительстве этих укреплений.

— Мы не хотели воевать против России, — говорил он, — мы всегда были за то, чтобы Аландские острова оставались вне войны. Вы даже ни разу их не бомбили! А нас все-таки заставили строить эти укрепления и заставляли служить на военной службе и заставляли платить деньги на эту войну. Вы спрашиваете — кто заставлял? Это щекотливый вопрос, знаете ли. Но уж если говорить, то надо говорить всю правду...

Старик задумался, помолчал и потом сказал:

— Так вот, если говорить всю правду, то не только финские офицеры заставляли. Что-то такое случилось с нашими старыми Аландами — наверно, прошло то время, когда все аландцы думали одинаково. Простой народ ни за что не хотел этой войны. А те, у кого карман потуже набит, кричали: «Надо громить наследственного врага на Востоке...» Но таких ведь меньшинство...

Я часто вспоминал этот разговор, когда мы на другой день отправились в поездку по островам, — повсюду здесь живет хорошая память о русских людях, с которыми многое связывает аландцев на протяжении сотен лет.

В местности, носящей звучное, словно сошедшее со страниц романтической повести Грина, имя Харальдсбю, мы увидели среди руин крепости четырнадцатого века, удивительный музей. В нем хранятся старинные русские монеты, печати, кубки, трехлинейные винтовки образца 1891 года, артиллерийская буссоль времен первой мировой войны, офицерская шашка, гравюры, изображающие Петра, который высаживался на Аландах; прялки, кофейники, старинный клавесин, рыболовная снасть, картина, изображающая открытие царем Александром второго финского сейма 18 сентября 1863 года; чья-то двухэтажная кровать и многие другие, самые неожиданные в этом далеком углу и удивительные вещи. Но больше всего запомнился мне один совершенно поразительный экспонат: деревянный черно-белый столб с красными полосами, русский пограничный столб. На столбе была четко выведена цифра «№ 70». И была у него своя большая история...

Этот столб установили русские солдаты в 1810 году, вскоре после победоносного ледового похода Багратиона, на крохотной скале Флечьян. Осенью того же года столб был унесен штормом. Год спустя его разыскали у острова Ерсо и тут же снова отвезли на скалу Фречьян и поставили на старом месте. Осенью того же года этот столб был найден близ Эккера — его опять отнесло штормом. А третий раз русский пограничный столб был водружен у маяка Логшер, где он и простоял до первой мировой войны.

В 1916 году во время боя за Аландские острова с немцами маяк Логшер был разрушен. Но живучий пограничный столб опять уцелел, и когда в 1919 году производили разборку руин, его подобрали, и он снова был взят на учет, как пограничный знак. Когда же была подписана конвенция о нейтрализации Аландских островов и граница архипелага была определена в четырех километрах западнее скалы Флечьян, отслуживший верой и правдой свыше ста лет пограничный столб утратил свое служебное значение и был с почетом передан на вечное хранение в музей.

И еще видели мы в этом музее старинные гравюры,