class="p1">Я нервно спросила Элис, что та желала бы поесть, и она весело ответила: «Зеленый суп, пожалуйста!» Манеры неторопливой и уверенной в себе женщины. Я никогда не жила на одном месте достаточно долго, чтобы заводить осмысленные разговоры с продавщицами продуктовых магазинов.

Я стеснялась так, словно Элис могла заглянуть внутрь меня: в мои бурлящие мысли, мое одиночество, мое страдание и, что самое унизительное, мою мелкую зависть.

Она подошла к холодильнику, выбрала пиво «Текате» и принесла его к стойке. Потом сунула бутылку под голую руку и полезла в задний карман легинсов. Протянула мне мятую бумажку в десять долларов и многозначительно посмотрела в лицо. Элис придвинулась так близко, что я ощутила запах ее яблочного шампуня. Мне инстинктивно захотелось отодвинуться, но я подавила это желание. Или она подавила его вместо меня. Не знаю, как это случилось, но наши головы зависли над стойкой, точно магниты.

– Можно задать тебе вопрос? – наконец спросила Элис. Я почувствовала туман от ее дыхания на своих губах. Кивнула. Элис глубоко вздохнула и улыбнулась так, словно выиграла первый раунд. На самом деле, так оно и было.

– Ты лицо бреешь? – поинтересовалась она.

Я послушно изумилась, и меня тут же окатило презрение к себе. Я сказала, что нет, и Элис улыбнулась:

– Я спрашиваю, потому что у тебя невероятно гладкие щеки и подбородок. Наверняка женщины повсюду бреют лица. Говорят, что мужчины выглядят моложе женщин, потому что каждый день бреются. Они снимают верхний слой эпидермиса, так что кожа постоянно регенерирует.

Элис коснулась своего лица.

– В этом году я отрастила мех, – сказала она.

– Ну, – промямлила я, – мы ведь животные.

Я старалась говорить бесстрастным тоном, но внутри меня все взорвалось. Мне хотелось пулей метнуться прочь. Я всю жизнь плевала на то, что думали обо мне женщины. Но это было просто ложью, которую я рассказывала себе, чтобы рассказывать другим. В действительности я боялась женщин.

Элис не отстала и после того, как я принесла суп. Кивнула на стул напротив себя и сказала: «Не хочешь ли присесть», – словно это я к ней липла, а не наоборот. У нее были маленькие сережки, розовые розочки, которые я точно где-то видела.

Патио примыкало к склону невысокой горки. Скалы рядом с нашими щеками дарили ощущение замкнутости, уединенности и клаустрофобии. Настало время моего обеденного перерыва, и не было ничего предосудительного в том, чтобы вывесить на дверь табличку с надписью «Скоро вернусь», выполненную шрифтом в стиле семидесятых. Персоналу это было разрешено, но я сделала так в первый раз с тех пор, как начала работать. Я тоже взяла себе «Текате». Никогда еще не получала такого удовольствия от пива.

Я сказала Элис, что недавно переехала в Каньон, и она поняла, что существовала какая-то причина, по которой я уехала из Нью-Йорка, но, как и все самоуверенные люди, не стала расспрашивать. Эта женщина с самого начала была поразительно откровенной, что делало ее манящей и душевной собеседницей. В то же время казалось, что Элис трудно угодить и что она слишком молода, чтобы быть такой умной.

Ладно скроенный мужчина со светлыми волосами прошел мимо кафе.

– Твердая восьмерка, – проговорила Элис.

– Что?

– Здесь так мало привлекательных мужчин. Может, штуки две.

Тот мужчина повернулся и посмотрел на нас. Элис уставилась на него в ответ. Думаю, она могла бы разбить любой брак.

– Да, я заметила, а ведь живу здесь всего пару дней.

– В наше время мы не обязаны симпатизировать мужчинам, – сказала Элис, продолжая глядеть на того незнакомца.

– Во всяком случае, неподходящим.

Она кивнула, снова поворачиваясь ко мне лицом, оставив мужчину так и стоять там, словно с самого начала его даже и не видела. Но, сообщила Элис, подходящие – скучные.

– Подходящие никогда не лгут. Они не забывают звонить.

– Кому нужен мужчина, которому можно доверять?

Возникла пауза. Потом мы обе заулыбались и рассмеялись. Нет ничего более чувственного, чем женщина, которая заставляет тебя потрудиться, чтобы она улыбнулась.

– Разве здесь не лучше? – спросила я.

– Ты имеешь в виду мужчин? Лучше, чем в Нью-Йорке? Зависит от того, что тебе нужно.

– Вообще не уверена, что мне еще что-то нужно. Я просто любопытная.

В эти первые пару минут я ощущала вулканическую связь с Элис, не похожую ни на что из моего прошлого. Такая связь была сильнее любых отношений с любовниками, с родителями, даже с Госей.

– Какие типы мужчин тебе нравятся? – задала вопрос Элис.

– Слишком многие.

– Нам не следовало бы говорить о мужчинах. Что, если они на нас смотрят? Нам следовало бы разговаривать о профессиях и эмоциональном удовлетворении.

– Ну, давай поговорим о профессиях, – согласилась я, обводя рукой дурацкое кафе. Сияющие кристаллы. Элис вновь рассмеялась, но ощущение было такое, словно это чистая удача, словно я играю в пинбол со сломанным флиппером, и его изъян вдруг сработал в мою пользу.

– Последний мужик, с которым я встречалась, был моряк.

– Моряк…

– Нет, я имею в виду, из тех парней, чьи отцы владеют яхтами. У него была постоянная работа, что бы это ни значило в Лос-Анджелесе. А по выходным он ходил на яхте.

– А! Морячок.

– Именно. Этот парень говорил, что бóльшую часть времени представляет себе, как меня трахает кто-то другой. А он смотрит.

– Пожалуй, мне это тоже нравится, – кивнула я, вспоминая, как едва не кончила от мысли о том, что Ривер и молодая девчонка занимаются сексом в машине.

– Это большинству женщин нравится, – отмахнулась Элис. – Думаю, даже больше, чем мужчинам. Женщины просто не хотят искать доступ к этой части своего мозга.

Она вышла на парковку и вернулась с пачкой сигарет American Spirit и книжечкой спичек из какой-то остерии в Риме. Пустила пачку по столу ко мне, и я покачала головой. Я не могла поверить, что Элис курит. Даже заподозрила, что она сделала это напоказ, чтобы похвастать спичками. Маленький мультяшный мальчик в комбинезоне, со щеками-яблочками, поедающий виноград на капоте пудрово-голубого «Фиата». Потом до меня дошло, что так могла бы поступить только я сама, и следующие пару секунд были посвящены такой ненависти к себе, что Элис решила, будто мне скучно. Мы назвали друг другу свои имена, и никакого проблеска. Мое имя, произнесенное вслух, ничего ей не сказало.

– Ты интересуешься знакомствами? – спросила Элис. – Потому что если да, то здесь ничего не получится. Придется ехать в Санта-Монику. Или в Голливуд, если ты не против вшей.

Я заверила, что никого себе не ищу, а Элис возразила, что мы всегда кого-то да ищем, и я возненавидела ее и