Я несколько раз порывалась заплатить за его пиво. В качестве благодарности, говорила я. Но мужчина все время повторял: «Нет, это так не работает. Джентльмены платят».

– Я – женщина определенного типа.

– Ладно, угостишь меня выпивкой где-нибудь еще, женщина определенного типа. В этом месте становится людно.

Мы дошли до «Тома и Джерри», бара, в котором год за годом за стойкой стоял один и тот же бородатый бартендер. Бескрайнее Небо выкурил по дороге косяк. Он курил хорошую травку. Это показалось мне сексуальным. Мы прошли мимо церкви в Сохо, и Биг-Скай рассказал мне о ее гравюрах. Он разбирался в истории разных мест. Знал хорошие бары. Бескрайнее Небо был человеком неопределенного достатка, что-то между квартирой с двумя спальнями в Челси и классической «шестеркой» на Верхнем Вест-Сайде. Я сказала что-то смешное, и Биг-Скай рассмеялся, а потом он остановил нас обоих в том квартале Манхэттена, по которому я – в безнадежном будущем – бродила снова и снова, пытаясь воссоздать ощущение того первого вечера. И останавливаясь на том самом месте, где Бескрайнее Небо остановил нас.

– Это так странно! Серьезно. Типа лучшее первое свидание в моей жизни. Вот только я женат.

Я была так счастлива! Я была слишком счастлива. Мне следовало бы сыграть невозмутимость. Я бы отдала что угодно за то, чтобы вернуться назад и сыграть невозмутимость. Мы пили джин с тоником. Бескрайнее Небо хвалил мои волосы и интеллект. Наши бедра соприкасались, мои джинсы со свободными хаки Биг-Ская. Я чувствовала жар его ноги сквозь материю. Я никогда никого не хотела сильнее.

– Я никогда никого не хотел сильнее, – сказал мужчина. – У меня дома жена и младенец. Мне пора убираться отсюда.

Он расплатился, и мы вышли, а снаружи начался дождь, сделавший улицы темнее. Тому маленькому отрезку Элизабет-стрит предстояло стать святыней. Через считаные месяцы возникнет ощущение, будто любовь моей жизни похоронена под сигаретными пачками и опавшими соцветиями магнолии. Биг-Скай стал ловить такси. Одно, не останавливаясь, пролетело мимо.

– Ну, не больно-то и хотелось, – сказал он, смеясь.

Подъехало второе, остановилось, и Бескрайнее Небо открыл для меня дверцу. Когда я садилась, он придержал меня за плечо.

– Слушай, – сказал Биг-Скай.

Иисусе.

Лицо у него было волчье. Длинный нос и умные голубые глаза. Этот мужчина не был похож на лжеца. Его эгоцентричность была сексуальна.

– Можно мне поцеловать тебя в рот? – спросил он.

Нетерпение водителя было осязаемым, но все остальные сейчас не имели значения.

– Да.

Биг-Скай наклонился. Мое сердце превратилось в камень, колотившийся в груди. Поцелуй был с открытыми ртами, но без языков и длился не более трех секунд. В нем было больше секса, в этом поцелуе, чем в любом сексе в моей жизни. Возможно, это и не была любовь, но я не знаю, как назвать то, что я чувствовала внутри себя в тот момент.

Видишь, какой получается замкнутый круг? Я стояла у кафе с солистом фолк-группы семидесятых. Меня влекло к этому линялому мужику, потому что он напоминал Бескрайнее Небо, потому что я жаждала мужчин, которые жили большой счастливой жизнью, частью которой я никогда не буду. Приключение с Биг-Скаем проткнуло меня насквозь. В каком-то смысле он был в ответе за смерть Вика. Один такой мужчина может быть в ответе за все большие и малые вещи в жизни женщины. Женщины, на которой он не женат, о которой вообще не так уж много думает. Но мужчина в этом не виноват. Он – ничто. «Что» – это то, чего тебе, как ты думаешь, недостает внутри. Могу тебя заверить, в тебе есть все, что нужно.

Я не знала, вынесу ли новую встречу с Элис. Мне больше нравится думать, что я затаилась в засаде, точа нож, но на самом деле всего лишь откладывала последнее, чего мне еще оставалось бояться.

Я подумывала написать ей письмо.

Дорогая Элис!

Я всю свою жизнь страдала. Ты, насколько мне известно, – нет. Я должна кое-что тебе рассказать, а ты должна кое-что рассказать мне. Я совершенно одна. Я подумывала о самоубийстве, но хотела вначале встретиться с тобой. Я развратна. Надеюсь, я тебе понравлюсь.

Возвращаясь домой из кафе, я разминулась с Ривером, который шел с собакой. Они были на смотровой площадке прямо перед городком Команч. Их обрамляли солнце и зелень.

Собака оказалась дворнягой, серой с коричневым, бородатой, как шнауцер, и здоровенной, как овчарка. Ривер подошел к моему открытому окошку и представил ее мне:

– Это Курт.

Парень сказал, что Курт – бродячий пес, которого он забрал из дерьмового приюта в Марина-дель-Рей. Мужчины и их псы! Они таскают их повсюду и никогда не бросают. В отличие от своих женщин и детей. Собакам ничего не нужно от мужчины, за исключением всех тех вещей, какие мужчина хочет им дать.

У Ривера не было поводка для пса, но животное терпеливо и добродушно дожидалось рядом, пока мы разговаривали. Есть что-то достойное восхищения в мужчине, который способен удержать бродячую собаку у своего колена. Это заставило меня хотеть секса с ним.

Все, что я делала, совершалось ради того, чтобы мой молодой сосед пожелал меня трахнуть. Кто все эти люди, которые ведут платонические беседы? Взрослые.

Я потерлась подбородком о плечо, обнажив половину шеи. Было неясно, завело это Ривера или нет, поэтому я прибегла еще к двадцати разным уловкам. Зависть к другой женщине изуродовала меня нуждой.

Я должна была уйти первой – учти, ты всегда должна уходить первой – поэтому попрощалась и сорвалась с места так, как ездит человек, предпочитающий безрассудное вождение. Объехала кругом дом с алюминиевыми воротами. Позади металла забора тянулись вверх пальмы, прямо на нем повесилась бугенвиллея. Дальше ничего невозможно было разглядеть. Таковой являлась бóльшая часть Каньона. За стеной из деревьев и забора мог стоять чудесный особняк с хорошими машинами на подъездной дорожке, с пасущимися лошадьми в отдалении и возделанными пашнями; а могла располагаться коммуна наподобие нашей, строения из песочного самана, оккультизм. Этот дом, рассказывал мне Ленни, был некогда свингерским притоном и назывался Сэндстоуном. Общие ванные и спальни, горячие купальни, обнаженные женщины, омывающие ноги в естественных источниках. Человек приезжал на собеседование днем и, если его сочли подходящим, возвращался вечером для прохождения испытательного срока. Если он был опрятен и привлекателен, ему могли предложить стать членом коммуны. Ленни рассказывал об этом месте так, словно слышал только байки и никогда сам там не был. Но со знанием дела и множеством подробностей говорил о загорелых женщинах