Точнее, отправился я.

– Мишель, – голос Клары звенел от готовых пролиться слёз, – пожалуйста, будьте осторожнее.

– Не обижайте только нашего игошу, Мишенька, – попросила Анна Николаевна.

Стрельцов мрачно повёл револьвером, не сводя с меня глаз. Не уверен, для кого он приготовил тогда оружие: для меня или для нечистой силы.

Слуга открыл люк на чердак. Я вооружился подсвечником и полез наверх. Приставная лестница шаталась. В ладони тут же впилось несколько заноз. А на чердаке было так темно, хоть глаз выколи.

И сердце моё, стыдно признаться, пропустило несколько ударов.

На чердаке свистел ветер, и сквозь распахнутое окошко залетал снег.

В углу раздался странный хлопающий звук. Я вздрогнул. Лестница подо мной зашаталась. Собравшиеся внизу ахнули.

– Мишель, осторожно, – прошептала Клара.

– Хватайте револьвер, – предложил Стрельцов.

Вытянув руку с подсвечником, я закрутил головой по сторонам, представляя и призраков усадьбы, и притаившегося убийцу-расчленителя, и даже самого настоящего игошу. И вдруг свет вырвал из темноты небольшую чёрную фигуру.

– Кто здесь?! – Мне хочется верить, что я выкрикнул это достаточно грозно.

– Кра! – Ворон развёл крылья в стороны.

А я едва не упал с лестницы от удивления.

– Это не игоша, – подавленно и с лёгким даже разочарованием сказал я остальным.

– Бес? Призрак? Кикимора? – раздалось снизу на разные голоса.

– Это ворон.

Птица зыркнула на меня недобро.

– Лесная Княжна…

Мне прекрасно известно, что вороны не способны говорить осознанно, только повторяют выученные фразы. Но всё равно зачем-то спросил:

– Что с ней?

– Идёт, – гнусаво ответил ворон и вылетел на улицу.

От взмаха его крыльев снег взвился с пола и закружил под низким потолком.

И, стоило ворону исчезнуть, страх оставил меня. Я поставил подсвечник на пол и целиком забрался на чердак. Согнувшись, подошёл к окну и зачем-то выглянул наружу.

Там по свежему снегу, что успел выпасть за это время, кружили тени. Приглядевшись, я разглядел волков. В Великолесье они совсем не боятся людских домов. Это не закончится ничем хорошим. Удивительно, что граф при всей его деловитости до сих пор не собрал охотников и не устроил отстрел.

– Мишенька, что там такое ещё?

– Просто ворон, – повторил я, оглядываясь. – Тут окно открыто, я закрою.

– Не надо, – неожиданно сказала Анна Николаевна.

– Почему? Снег же налетает.

– А пусть птичка живёт. А то где ей зимовать? Морозы приближаются, – вдруг решила старушенька. Мне очень нравится эта форма слова: старушенька. Не уверен, что она грамматически правильная, но и пусть. Мои дневники всяким великим литераторам не читать.

Когда я снова выглянул на улицу, волков уже не было видно.

Чердак Камушка очень низкий, и мне пришлось пробираться обратно к лестнице на четвереньках. Опустив ладонь в снег, я нащупал нечто мягкое. Это было перо, что неудивительно в месте, где поселился ворон. Но перо было не одно, и оно оказалось светлым.

Стрельцов после посмотрел это перо и заверил, что оно совиное.

– В Великом лесу много сов, – сказал он. – Но они обычно держатся от воронов подальше.

– Они служат лешему, помните, я записала для вас сказку? – добавила Клара. При этом она старалась не смотреть на несчастного Стрельцова. Кажется, он пожалел обо всём на свете, вызвав гнев Клары, и теперь мечтал только о её прощении. Как же жалко видеть влюблённых мужчин! Даже лучшие из нас превращаются в слизняков.

Утром перед отъездом мы попрощались с Анной Николаевной и Ариной Терентьевной. Стрельцов вообще не вышел, но перед этим я видел, как он пытался заговорить с Кларой, однако та гордо прошла мимо, не желая его слушать.

– Мишенька, – Анна Николаевна возникла точно из ниоткуда, взяла меня под локоток, повисла на руке, заставляя наклониться, – дайте я вам кое-что шепну на ушко.

Я послушался. От Анны Николаевны очень мило пахнет сдобой и малиновым вареньем.

– Не обижайте нашу Лесную Княжну. – В голосе её прозвучала неожиданная мольба.

– О чём вы, Анна Николаевна?

– Вы ей очень нужны, Мишенька. – Она как-то особенно нежно погладила меня по рукам своими тёплыми сухонькими ладонями, и мне даже не захотелось вырваться. – Помогите ей. Она совсем одна.

– Да как же я помогу вашей сказочной Лесной Княжне?

– Она если о чём попросит, вы сделайте. И не выдавайте её другим, хорошо?

Очень интересно, как я должен помогать тому, о ком сам ничего не знаю и не понимаю, а ещё лучше тому, кто вообще не существует?

И да, я совершенно точно не вылечился, потому что часть моей больной души желает верить, что Лесная Княжна – это она. И что эта ведьма в красном платке – тоже она.

Кажется, я готов вцепиться в любой близкий образ, лишь бы не потерять окончательно надежду.

Повторю ещё раз:

Её не существует. Её не существует. Её не существует. Её не существует. Её не существует. Её не существует. Её не существует. Её не существует. Её не существует. Её не существует.

Мой гувернёр считал повторение очень полезным упражнением, а я его всегда ненавидел. Может, хоть в этот раз сработает? Не знаю иного средства избавиться от своей болезни.

Надоело даже. Сколько раз нужно это повторить, чтобы окончательно выбросить глупые мечты из головы? Ночное rendez-vous с вороном отрезвило бы любого и развеяло бы все сомнения: колдовства и нечистой силы не существует. Всему есть логическое объяснение.

Кстати об этом: нужно достать ключ от оранжереи. Я решил, что у меня получится выпросить его у Настасьи Васильевны.

А ещё нужно узнать больше об убитых девушках. Не верю в сказки про волков. Они в Великолесье наглые, но ходить на двух ногах и держать в лапах нож ещё не научились.

А вот если бы я не был сумасшедшим и оборотни действительно существовали, то найти убийцу было бы и вправду легко.

Но я отвлёкся от рассказа о том, как мы вернулись домой из Камушка.

Весьма довольные собой, мы отправились домой тем же путём. На перекрёстке я задержался, чтобы на этот раз осмотреть камень получше, и на нём и вправду обнаружились знаки с домовин. Отправлю их Фёдору Николаевичу. Он был не очень воодушевлён моими находками из Волчьего лога, но теперь дело приобретает совсем иной оборот.

На мосту в Курганово я опять замешкался, заглядевшись на русалок. Они изображены тут по рдзенскому обычаю: с хвостами, что кажется мне куда более логичным. Никогда не понимал, почему ратиславские русалки ходят на двух ногах. Как могут они тогда жить в воде? Мы часто спорили с Фёдором Николаевичем об этом. Он считает, ратиславцы больше склонны к драматизму, их взгляд на жизнь мрачный, трагичный, поэтому и русалки больше похожи на живых человеческих девушек; а мы, рдзенцы, напротив, смотрим с большим оптимизмом и предпочитаем придавать флёр чудесного и красивого своей жизни, поэтому речные девы у нас с рыбьими хвостами. В этом ощущается больше волшебства.

Если бы Фёдор Николаевич хоть раз побывал в Волчьем логе, то больше не рассуждал бы про оптимизм рдзенцев. Моё детство в Рдзении обернулось парой седых волос в юном возрасте.

Русалки рдзенские Русалки ратиславские

1. С хвостом. Красивые. 1. На ногах. Жуткие.

2. Поют. 2. Танцуют по ночам.

3. Заманивают 3. Заманивают мужчин, мужчин в воду. но при этом сами замужем за водяным.

Мысли о русальем острове меня не покидали. Если бы не осень, добрался бы до острова через брод, но погода стоит уже холодная, поэтому я спросил у Клары, где достать лодку, и объяснил причину своего интереса.

– Завтра же попросим лодку и отправимся с вами в новое путешествие, – воодушевлённо пообещала она. – И обязательно попросим Марусю сделать ещё тех волшебных пирожков.

Вечером увиделся с графом в гобеленной гостиной. Я пытался уговорить Настасью Васильевну рассказать о Лесной Княжне, но она настояла, чтобы мы поговорили об этом в другой раз. Не понимаю, почему местные при всей их любви к страшным сказкам о нечистой силе так старательно обходят эту тему стороной.

Впервые со дня моего приезда мы ужинали все вместе. Надо сказать, пироги у Маруси просто отменные.

Так вот, граф, вернувшись в Курганово, оказался крайне болтлив. У него есть повод радоваться: он получил разрешение императора на вырубку большого участка в Великом лесу. Памятуя о докладе Клары, я поинтересовался, насколько успешным видится это мероприятие, ведь предыдущие попытки освоить лес проваливались.

– Вы, студент, не переживайте, – весьма фамильярно начал граф,