Ребенок напоминал арахис. Большая голова, крошечное тельце, и он быстро двигался, размахивая руками.

О, Боже мой.

Я взволнованно посмотрела на Хита, который наклонился вперед, так же поглощенный картиной, как и я.

— Это происходит у меня в животе прямо сейчас? — спросила я в шоке.

Руби усмехнулась и кивнула мне.

— Конечно.

— Я не чувствую ничего из этого.

— Возможно, так будет еще в течение шести недель. Двенадцать недель — слишком ранний срок, чтобы что-то чувствовать, особенно с первым ребенком.

Я смотрела, ошеломленная этими движениями, разглядывая, как мой ребенок начал прикасаться к лицу.

— Можно узнать пол? — спросил Хит.

— Еще нет. Это можно будет увидеть на восемнадцатой неделе, — ответила Руби.

Я уже знала это, но было приятно слышать, что Хит заинтересовался и спросил. Доктор начала делать измерения и показывать мне разные части тела: руки, голову и ноги моего арахиса. Это было больше, чем я могла себе представить. Мой дух воспарил, и я улыбнулась так широко, что у меня заболели щеки. Я собиралась стать матерью. Я, Элли Уоллес. Вау.

— Все показатели малыша в норме, — сказала Руби под конец. — Я скоро подготовлю для вас DVD с фотографиями.

— Спасибо, — я поблагодарила ее, вытирая гель с живота.

Я опустила рубашку и встала с койки. Хит поднялся вместе со мной, все еще не сказав ни слова с тех пор, как мы вышли оттуда. Я не позволила его безразличному поведению испортить мне настроение. Меня все еще трясло от возбуждения. У меня будут фотографии моего ребенка!

***

Обратный путь в квартиру проходил в полной тишине. Я держала диск обеими руками, уже предвкушая, как переживу все заново, когда вернусь и сяду за ноутбук Хита.

Я снова посмотрела на него, нахмурившись из-за его плохого настроения. Боже, что я сделала?

— Ты в порядке? — спросила его, когда молчание стало слишком тяжелым.

Он кивнул.

— Угу.

Я вздохнула. Он лгал. Я положила диск на колени и полностью повернулась к парню.

— Хит, — Начала я тихим голосом. — Я хочу, чтобы мы были открыты и честны друг с другом. Общение чрезвычайно важно. Если тебя что-то беспокоит, пожалуйста, скажи мне. Таким образом, мы можем избежать неправильного толкования или любых задетых чувств.

Он на мгновение задумался над моими словами.

— Дерьмо, неужели ты все время должна быть такой рациональной?

— О чем ты?

— Я имею в виду, что иногда ты становишься единственной взрослой среди нас, чего не должно быть. Рассказывая мне это дерьмо и заставляя меня понять, насколько ты права…

— Я не хотела тебя обидеть…

— Это не так. Ты напоминаешь мне, что я делаю неправильно, и ты совершенно права.

Я ждала, что он продолжит, но парень промолчал.

— Так, что не так? — Настаивала я.

Он выдохнул, поворачивая машину на стоянку торгового центра. После того, как припарковался, двигатель все еще работал, и он несколько мгновений лениво смотрел в окно, собираясь с мыслями.

— Когда она приняла меня за отца, — Наконец тихо начал он, — ты так быстро сказала ей, что это не так. Имею в виду, я знаю, что мне нечем гордиться, и я определенно не какой-то крутой парень, достигший успеха…

— Я не это имела в виду, — Поспешно перебила его. Запаниковала. Это было последнее, что я хотела, чтобы он подумал! — О Боже, Хит, я ни за что не стану стыдиться тебя! Это невозможно. Когда она это сказала, ты выглядел так, будто тебя сбила машина или что-то в этом роде. Я не хотела пугать тебя и отталкивать, если люди начнут думать, что ты не такой, как все.

Облегчение отразилось на его лице, когда он кивнул.

— Я никогда не говорил, что не хочу быть частью жизни твоего ребенка, Элли, и никогда не испугаюсь того, что подумают другие люди. Я делаю все это, чтобы быть дядей и дать шанс твоему маленькому человечку. Не хочу, чтобы ты делала это в одиночку.

— Что ж, я ценю это.

С мягкой улыбкой, он сказал:

— Я знаю это. Ты настоящая. Всегда искренняя.

Я улыбнулась в ответ, чувствуя, как мое сердце екнуло в груди.

— Что-то еще тебя расстроило?

— Нет, а если такое будет, то я обязательно тебе скажу.

— Окей.

Затем он заглушил машину и открыл дверцу. Он жестом пригласил меня выйти.

— Куда мы идем? — спросила я.

Выйдя из машины, он потянулся и ответил:

— Купить тебе одежду для беременных. Тебе ведь это понадобится, да? Я видел твой живот, и он стал намного больше за две недели.

Я вышла и пошла с ним к входным дверям торгового центра. Я ощупала джинсы, которые были на мне, отметив, насколько они тесные.

— Одежда дорогая, — сказала я. — Мы можем пойти в магазин подержанных вещей…

— Нет, — отрезал он, повернувшись лицом ко мне. — Я собираюсь купить тебе кучу хороших вещей. Ничего из этого мешковатого дерьма, которое ты носишь. Я устал видеть тебя в одежде Райкера. Тебе нужно надеть что-то от меня.

— Но это же дорого…

— У меня впереди еще один бой, и ты можешь быть абсолютно уверена, что я выиграю. Перестань нервничать. Я тоже могу работать сверхурочно. У нас все будет хорошо.

Спорить с Хитом было бесполезно. Как только он решался на что-то, было почти невозможно изменить ход событий. Я просто кивнула, поскольку он был прав. Мое тело становилось больше, я не влезала ни в одну из своих вещей и уже не могла ходить в одежде Райкера.

Остаток дня мы потратили на то, чтобы подобрать мне новый гардероб. Хит не терял терпения. Не торопил меня. Он просто ждал, останавливаясь через каждые несколько проходов, чтобы указать на что-то. У него был совершенно другой вкус, нежели чем у меня, он заставлял меня примерять одежду, которая не скрывала свое интересное положение. Он хотел, чтобы одежда обтягивала живот, что было трудно, потому что я не хотела привлекать к себе внимание, поскольку я молодая и беременная. Я видела достаточно осуждающих взглядов от людей на других девушек в подобных ситуациях и понимала, что это не могло быть приятно.

— Посмотри на это, — сказал Хит, показывая на вешалке серое мешковатое платье. — Это называется обруч для беременных.

Я встала рядом с ним и пробежалась взглядом по ценнику. Заметив импульсивный поступок, который я совершила, он тут же спрятал его в руке.

— Мило, — пробормотала я, закатывая глаза, — я всегда могу посмотреть цену на других точно таких же платьях, Хит.

— Даже не смей, — пригрозил он.

— Или что?

— Или, клянусь Богом, я тебя побью.

— Ты собираешься бить беременную