Набравшись духу, Джимми сдал пару заданий вперед и позвонил Ли.

4

– Слушай, Карл, – обратился к другу Бред. – У меня один парень пишет работу на конкурс, что-то вроде сценария пьесы, ты бы не мог ему помочь?

– С чего это вдруг ты заинтересовался искусством? – удивился Линдсней. – Ты же не одобряешь, когда твои парни отвлекаются от спорта?

– Мне кажется, для него это важно, – ушел от ответа Бред. – А у тебя профессиональный взгляд и все такое.

– Хорошо, и кто это?

– Джимми.

Карл поперхнулся горячим кофе.

– Ты все еще возишься с этим парнем? Смерти моей захотел?.. Он доставляет тебе одни неприятности, не понимаю, почему ты не вышвырнешь его из команды. Он даже не делает вид, что числится в ней, а ты все туда же. Потакаешь ему. Плохая услуга, кстати. Честно, не знаю, что вы с миссис Карлсон в нем нашли. Та тоже твердит: «Приглядись, приглядись». Но на моих занятиях он никак себя не проявил. Непосредственный, остроумный, согласен, но не бо-ле-е… Сочинения наискучнейшие, ни шагу в сторону, это с его-то историей. Он мог бы смотреть на тексты более оригинально, хотя что я хочу! – школа под куполом, второй год.

Бред сжал плечо друга, останавливая словесный поток. У Карла было доброе сердце, но на словах его порой заносило: сказывались годы университета и работы под руководством дяди. Директор был весьма харизматичен в своем делении людей на «стоящих», «подающих надежды» и «[всех остальных…]».

– Сделай это для меня. Пожалуйста.

Бред знал: Линдсней умел помогать аккуратно. Иногда он завидовал другу, наблюдая за тем, как непринужденно тот разруливал конфликты, не ущемляя интересы ни одной из сторон. Сам он так не умел, был более прямолинеен что ли, или попросту не хватало знаний, опыта. Бред осознавал свои недостатки и пытался бороться с ними, но то, что в юные годы лезло в голову легко, без принуждения, сейчас давалось гораздо сложнее. Приходилось буквально заставлять себя учиться, каждый вечер думать, что ты сделал сегодня как тренер, где ты допустил просчет, что надо сделать завтра…

Теперь, в отличие от молодости, его стал охватывать страх за ошибки. Он стал больше уважать труд учителей и жалел, что среди них было так много случайных людей. В этой сфере стоило ввести более жесткий отбор, как в спорте; хотя, с другой стороны, как узнать, что кроется за душой человека? Иной с виду добр, а ведет себя как последняя сволочь, другой мягко стелет, да жестко спать, а третий, как Карл, у него вообще теория и практика не совпадали друг с другом – попробуй разберись! Нет, пусть лучше остаются разные, как тренера: каждому спортсмену подходит свой. Такова жизнь. Но одного принципа Бред держался прочно: жестоко и недопустимо было отыгрываться на детях за то, что не смог сделать сам.

5

Услышав скрип двери, Джимми поспешно спрятал окурок под кровать. Джон разрешал ему изредка курить, во всяком случае ничего не говорил, но жест уже вошел в привычку.

Самые паршивые из маминых ухажеров не упускали шанса дать Джимми подзатыльник при виде сигареты, разумеется, в самых лучших воспитательных целях. Но это он хотя бы понимал, а вот отец оставался для него загадкой. Сегодня курить при нем было можно, завтра нельзя, как будто он жил в доме с двумя разными людьми. По большому счету эта непоследовательность выдавала их настоящие чувства: чуждость и безразличие друг к другу.

В приюте у них тоже был такой сменщик у миссис Ди. При нем можно было почти все, если это не доходило до начальства и не было жалоб. Удобный парень, почти свой, но ребята его не любили: младшие за то, что отворачивался в сторону, когда на них наскакивали те, кто крупнее, старшие – за подлость. Еще вчера он улыбался и прикрывал тебя, и вдруг ты оказывался в дерьме из-за докладной, написанной задним числом, на всякий случай. Человек настроения, одним словом, позволяющий себе под это настроение и с учетом своей выгоды все, что душе угодно.

Карл Линдсней на удивление оказался более чистоплотным, хотя Джимми ему явно не нравился. Это было взаимно. Учитель литературы был слишком заумен и суховат на вкус Джимми, но как критик оказался на высоте: сделал несколько весьма дельных замечаний по работе, вообще отнесся к делу как профессионал: не стал попрекать «что же ты не пишешь так свои школьные сочинения» или «чего же ты сидишь тупо на занятиях», или «вот ты и пришел ко мне»; не стал копаться в его жизни, говорил только о тексте и о нем как об авторе, отвлеченно, но основательно, за что Джимми был ему благодарен.

Мать вообще учила его говорить людям спасибо.

«От тебя не убудет, а людям приятно».

6

– Куришь? – ворвался в его мысли голос Джона.

– Нет, занимаюсь физикой.

– Зачем ты мне врешь, Джимми? Разве я когда-нибудь ругал или бил тебя? Я лишь прошу не курить в доме.

– Ладно.

Вот и весь разговор, а ведь когда-то он был сыну другом. Они вместе гуляли, разговаривали о фильмах, книгах, собирали роботов.

– Кем ты хочешь стать? – спрашивал он сына.

– Инженером, как ты, или врачом.

– Почему врачом?

– Чтобы вылечить бабушку и тебя, когда ты состаришься, чтобы вы не болели.

Детские мечты, куда ушла эта наивность? Почему все кануло в лету?..

– Женись и роди себе другого сына, – сказал Джимми в тот вечер, когда он как отец строго-настрого запретил ему всякие мысли о музыке и драмкружке.

Знавал Джон эти художественные организации, место встречи блаженных и странных, где всегда можно было найти что-нибудь запрещенное. Факультет искусств в академии пользовался дурной славой, уступая лишь философскому, но там парни хотя бы занимались серьезными вещами, по-своему двигали науку, к тому же они часто общались – физики и философы, – встречались на поточных лекциях, а из искусствоведов он знал только Лили и пару ее приятелей. Талантливые люди, но почти все плохо кончившие. Он не желал сыну такой судьбы.

7

– Что ты тут делаешь? – спросил Бред, присаживаясь на ступеньку рядом. – Я думал, после нагрузки вредно курить.

– Я не затягиваюсь.

Джимми послушно затушил сигарету и раскрошил остатки окурка в ладонях.

– Занимаешься?

– Да.

– Я слышал, ты бросил студию.

– Скучно стало. Я пошел?

– Подожди, – Бред не знал, как подступить к разговору. – А в остальном. Как жизнь? Ты давно не заходил к команде. И круги под глазами. Нужно, чтобы ты был в форме.

– Кому нужно?