Одначе для писателей они постарались – заполнили водометную систему колесным способом, так сказать, всю ночь подвозили воду на грузовиках. И показали, как она должна работать. Радугу семицветную в небе сотворили.

Я мелиораторов не осуждаю: они показали возможности польдерной системы. И не их вина, что она не действует так, как положено. Я удивляюсь тому, как не только некоторые литераторы и газетчики «изучают жизнь» и отражают ее в назидание читателю, но и тому, как ведут себя наши финансовые и правовые заведения до сих пор.

Вот вам выписка из ноябрьского номера «Известий»: «Ставки кредитов для селян снизились с 213 до 173 процентов. Деньги предлагают всем желающим, независимо от форм хозяйствования. Но желающих, как это ни странно, нет».

Авторам этой статьи без подписи («Известия», № 224 за 1994 г.) и в голову не приходит, что кредит на русском языке означал – коммерческое доверие, предоставление товаров или денег в долг. Хорошенькое доверие! Я тебе дам деньги в долг, но ты возврати мне в три с лишним раза больше. Это не кредит, а обдираловка. Ни одному Гобсеку и не снились такие душегубские проценты, какие дерут с крестьян наши «демократические» органы. А составители этой статьи изображают еще и удивление… «Но желающих, как это ни странно, нет». Правда, потом они «догадываются» в чем дело. Вот извольте полюбопытствовать: «Итак, денег нет, но деньги… есть. Просто их не могут взять. Дело в том, что местный Агропромбанк, покупающий централизованные кредиты у Центробанка, выдает их только под залог имущества…», «Но закладывать крестьянам сейчас нечего. Они уже все заложили, все, что можно…», «Аграрный департамент попытался переадресовать предназначенные для фермеров кредиты колхозам, но и те ответили массовым отказом. 38 миллиардов рублей, на которые ох как много можно было бы чего сделать, зависли в воздухе». Зависли… Но забывают пояснить, что зависли удавкой.

Далее в статье говорится, что эта ситуация «общая для российского села…». То бишь ни удивляться, ни возмущаться не следует – это же общая ситуация! У всех так…

Да, признание вполне уместное. Наконец-то продрала глаза наша «демократическая» пресса на бесстыдный грабеж крестьян… И что же? Думаете, она мечет громы и молнии по адресу государства-ростовщика? Да ничего подобного! «Крестьянин – заведомо ненадежный и невыгодный для банкира клиент», – выделяет жирным набором газета и хладнокровно констатирует обычным шрифтом: «Что и подтверждается сегодняшними расчетами». Вот так-то потирает руки наша главная в недавнем прошлом советская газета, а теперь ведущий «демократический орган».

Вернемся, однако, к рязанскому совхозу.

Начну с того, что называется ударом «под дых»: совхозу задолжали покупатели и потребители 469 миллионов рублей. И совхоз должен 170 миллионов – за свет, за горючее, за ремонт машин и прочее.

Кто же должен совхозу? Главным образом официальные государственные заведения: прежде всего Норильский комбинат (более 350 миллионов рублей), а там молокозавод, мясокомбинат…

– О каком хозрасчете, о каком капитализме долдонят у нас? – возмущается директор совхоза Мария Николаевна Шепелева. – Идет открытый грабеж земледельца, разрушены все связи с землей – жить ни колхозы, ни совхозы так не могут. И фермеры наши разоряются. Еще полтора-два года – и мы станем влачить жалкое существование.

– Норильцев понять можно – они сами месяцами не получают от государства деньги за сданную продукцию, – пытаюсь неуклюже оправдать горняков.

– Да разве нам легче от того, что государство и их обманывает! – взрывается она. – Ведь вы только подумайте, что творится. Вот мы ежедневно отвозим на молокозавод по три тонны парного молока. К вечеру они это молоко реализуют, то есть разливают по емкостям и отправляют в город по двести пятьдесят рублей за литр! Итак, мы получаем за свое молоко шестьдесят рублей за литр, а они за то, что разливают его по емкостям и отвозят в город, – по двести пятьдесят! Ну что это, как не грабеж? Да мало того… Они даже эти шестьдесят рублей за литр не платят. Более шестидесяти миллионов рублей задолжали нам! А в городе еще раз разольют наше молоко по бумажным пакетам и сдают его уже по семьсот рублей за литр. А там еще торговля набрасывает сотни три-четыре на литр. Вот и выходит, что наше молоко увеличивается в цене раз в десять, а то и больше. И все идет посредникам да промежуточникам. А страдают колхозы и совхозы да покупатель, то есть наш народ. И так за что ни возьмись – посредники, обдиралы, надувалы мирские… Разве можно так жить? Даже наш крепкий союз долго не продержится. При таком режиме государственного обмена, с позволения сказать, а точнее, обмана и надувательства через два-три года и мы разоримся. Но кто же будет производить хлеб, мясо, молоко? На заграничного дядю надеемся?! Дак они нас обманут!.. Пока продают у нас залежалое масло по дешевке. Но как только мы сядем на карачки, разорим окончательно хозяйства, так те вздрючат цены до уровня своей торговли. А ведь у них килограмм масла или мяса стоит несколько долларов. Переведите это в рубли. Получится тысяч тридцать за килограмм. Кто же его купит? Надувалы мирские! А как жить народу?

– Ссылаются по ценам на заграницу, – добавляю я, – но там тысяча долларов – маленький оклад. А у нас? Вон научные работники ведущих институтов получают по семьдесят пять тысяч и по особой милости – по сто сорок тысяч рублей в месяц. Это ж перевести на нашу «валюту» – будет двадцать, сорок долларов в месяц. Так что у нас всех уравняли в нищете… Всех, кроме господ-управителей да спекулянтов. Тут поневоле вспомнишь Некрасова: «Кушай тюрю, Яша, молочка-то нет».

Так ведь это было при крепостном праве, возразят мне, а теперь у нас демократия, то бишь власть самого народа.

При этой «новой демократии» поневоле приходят на ум старые поговорки: «Царь думает, а народ ведает», «Народ согрешит – царь умолит; а царь согрешит – народ не умолит». И эта истина хоть и повита тернием долготерпия, но рано или поздно свершается. История наша оставила не одно свидетельство этой закономерности. Ибо «где народ увидит, там и Бог услышит». Этого забывать нельзя.

Но вернемся к теперешним неурядицам. Мария Николаевна хоть и отработала агрономом более двадцати лет, но выглядит молодцом: лицо свежее, без единой морщинки, темные волосы копной высятся, плечи вразлет! Статная, или, как говорят у нас на селе, осанистая. Да, эта из тех, которая