Так что теперь-то вести земельные торги, то бишь продавать землю крестьянам, владельцам ее, продавать втридорога, зная, в каком бедственном положении оказалась деревня, и безнравственно, и попросту неразумно, и даже губительно для государства. Крестьяне землю не купят – у них нет денег, а те, кто может купить, – не откроют ли тотчас новые земельные торги? И во что же превратится наша страна? А мы с вами?.. Куда, к кому пойдем со своей земли? Кому мы нужны? Или мы уж нелюди?!

И потом, давайте же не забывать, что абсолютно большая часть земли пахотной принадлежит колхозам и совхозам! Именно эта земля плохо ли, хорошо ли, но кормит нас. То есть кормят люди, живущие на ней. Именно они должны прежде всего решать – пускать землю в «вольную» продажу или не пускать. Ведь речь идет немного и немало, как о судьбе одной третьей части нашего народа. От судьбы этой третьей части во многом зависит и судьба абсолютного большинства населения. Можно ли решать такой судьбоносный вопрос за закрытыми дверями кабинетов?

Ну хорошо, возразят мне, а способны ли держаться на плаву наши хозяйства? Отвечу просто – многие еле держатся.

Но об этом поговорим в следующей статье.

Как же нам жить?

После своей последней поездки по селам Рязанской области я попал, как говорится, с корабля на бал – на съезд Аграрной партии.

Не могу сказать, что ораторы с трибуны не говорили о теперешнем плачевном состоянии, до которого довели нашу деревню «демократические» власти за последние три-четыре года. Разумеется, говорили о том, что довели до развала не только деревни, но и всю нашу экономику, а следственно, жизнь наших граждан, далеко не избалованных и ранее, но все же обладавших сносной обеспеченностью, теперь докатились до опасной черты бедности. Как выходить из этого положения? Большинство выступающих считает, что выйти из тупика можно только при одном условии, как заявил в своем докладе председатель Аграрной партии М. Лапшин: «Приход к власти (Аграрной партии. – Б.М.) на всех уровнях, от села до Федерации, – вот тот ключ, с помощью которого мы сможем изменить направление политических процессов в России».

Да, «изменить направление политических процессов» можно и одной партии, взявшей власть. Таких примеров достаточно – один семнадцатый год чего стоит. Я уж не говорю о девяносто первом годе, когда пришедшие к власти «демократы», а точнее, переименованные партократы, лишенные всякого контроля сверху, а главное – снизу, устроили всеобщую растащиловку.

Так что процесс «устроения жизни», как выражались в старину, одним «приходом к власти» не наладишь. Тут нужна не только программа партии, пусть даже самая совершенная, но и активное включение населения в это самое «устроение жизни».

Была ли такая цементирующая сила в истории нашей страны? Да, была, и называлась она общиной, разумеется до введения крепостного права. Община, а крестьяне называли ее миром, старше нашей государственности, она-то и создавала и держала на плечах своих государство. Именно община породила в древности вечевую форму народовластия, а затем и земскую соборную власть.

Община сохранялась у крестьян, и особенно у казаков, до самой революции, а потом, разгромленная в 1918–1921 годах, была восстановлена на короткий срок – до 1930 года. Нужно ли напоминать, что с 1922 по 1925 год, всего за три года, разоренная страна вновь восстановила свою мощь и стала снова главным конкурентом на мировом рынке сельхозпродукции?

Теперь же, как сказал в своем докладе Лапшин: «Крестьяне остались один на один с режимом, для которого сельское хозяйство не основа экономического развития страны, а “черная дыра экономики”. Но они не уронили своей чести и достоинства: как и в прежние годы добросовестно делали свое главное крестьянское дело – пахали землю, сеяли хлеб, кормили страну».

Да, делали и все еще делают. Это чудо, рожденное безысходностью и сознанием долга перед своей семьей, перед родным селом и перед всей страной, – бескорыстно и жертвенно.

Но долго ли они могут продержаться на голом энтузиазме и на бесконечном терпении? Боюсь, что сроки этого терпения иссякают. А главное – возможности сводить концы с концами на глазах улетучиваются.

В последнюю поездку по областям Центральной России я навещал и слабые развалившиеся хозяйства, и те, что еще каким-то чудом сводят концы с концами.

Да нет, пожалуй, это «сведение концов» является прямым доказательством безалаберного отношения государства к своим кормильцам, издевательством над хлеборобами, а следственно, и над своим народом.

Этот экономический произвол (иначе теперешний «товарообмен» в деревне и не назовешь) я наблюдал и в Клепиковском районе Рязанской области, в совхозе «Мокеевский». Совхоз мне хорошо знаком, я давненько (эдак лет тридцать) наезжал туда по разным поводам и писал об этом не раз.

Это тот самый совхоз, в котором до недавнего времени, то есть до «демократической» обдираловки, был установлен так называемый «литературный пост» известного московского журнала. Писатели и журналисты ездили туда на автобусах инда по 60–70 человек для «отражения передового метода» землепользования. Об этом много шумели в газетах и журналах. Не обходилось и без конфуза.

Однажды в самый разгар засушливого лета нагрянула в совхоз на двух автобусах в сопровождении почетного эскорта ГАИ целая рота писателей. Я уже писал об этом «шумном визите», но полезно будет повториться: «Полдня ходили они по полям, по лабораториям ремесленного училища, даже пообедали в столовой и уехали в Рязань произносить речи. Это мероприятие почему-то называется литературным постом в Нечерноземье. Почему постом? Кто там стоит? Что охраняет? Скорее, это был дозор, вроде по Некрасову: “Мороз-воевода дозором обходит владенья свои”. Обошли, поглядели, потом в Рязани с трибуны корили все ту же “деревенскую” прозу, которая-де не замечает достижений. Они же, дозорные, заметили. Вот что написал один участник этого литературного визита: “Рязанское поле под Клепиками рукотворное, с продернутой сталью, с пульсирующими, выглядывающими из-под земли манометрами, в бесчисленных водометных радугах, в разноцветном шествии огромных машин – вот поле сегодняшней деревни, требующее своего языка и эстетики”».

Оставим язык и эстетику в «разноцветном шествии» машин на совести автора, но скажем, что ни один из этого многочисленного литературного дозора не заметил, что мои земляки-рязанцы разыграли перед заезжими писателями техническое представление. Дело в том, что польдерная система мелиорации, показанная литераторам, не имеет возвратного действия. По идее, она должна осушать поля в дождливые годы и орошать их в засушливые. Осушать она осушает, то есть перегоняет воду с полей в реку, а вот забирать воду из реки и гнать ее на поля не