Посреди ночи Ариадна услышала что-то и проснулась. Перед ней мелькнул силуэт. Она среагировала мгновенно, и, когда охрана прибыла в комнату, Ариадна уже сидела на кровати с опустошенным взглядом. Рядом с ней лежали трое убийц: один со светильником в брюхе, другой задушенный простыней, а третий всё еще шевелился — он был повешен на занавеске.

Инцидент не прошел мимо Оливера. Он был взбешен и испуган тем, что кто-то пробрался в его дом и чуть не убил его невесту. Поэтому Оливер решил отправить Ариадну для безопасности в одну деревню в горах. Девушка не хотела ехать. Она не знала, сколько будет длиться эта чертова война, но осознавала, что, уехав сейчас, может уже не увидеть Оливера. Ариадна согласилась на это только при том условии, что жених проводит ее.

И вот они тайными тропами проехали к этой деревне — будущей тюрьме Ариадны. Полная бледная луна освещала унылую местность. Повсюду горы, лес. Здесь круглый год лежал снег, при этом снега всегда было мало — пару сантиметров, да и только, а из больших построек — церковь и баня: женись да отмывайся. Оливер проводил Ариадну до дома. Пора прощаться.

— Я не буду прощаться с тобой невестой, — сказала девушка. — Только женой.

— Предлагаешь обвенчаться? — сказал он. — Здесь?

— Мне уже плевать где.

Молодые пошли в церковь. Оливер уговорил священника поженить их. Ариадна готовилась к процессу в комнатушке, почти что в подвале. Зеркало, свеча, шкаф с коробками. Ариадна стояла в белом платье, которое досталось ей от бабки Оливера, Алексии. Оно было странным: позади длинное, а впереди ноги открыты до колен. Вообще короткие платья считались в Элевентине и Феверии неприличными, и вот это платье было довольно откровенным. Но для Ариадны это уже не имело значения. Она содрала один слой юбки и сделала из него фату, прикрыла лицо. Да. Раньше платки прятали только ее волосы, теперь они скрывают даже глаза. Девушка тихо напевала:

И вся моя душа теперь в пыли.

И волны бьются друг о друга.

С закатом солнца ты меня забыл,

Хотя любили мы друг друга…

И знаю я, тебя любить нельзя,

Но почему-то плачу снова.

Чего хочу, совсем не знаю я.

Сердечко, полюби другого…

Пора. Ариадна вышла и словно оказалась в сказке. Это была очень красивая церковь: темная, как пещера, а в ней — сотни и сотни свечей. Они горели повсюду. Девушка увидела Оливера, взяла его за руку, и они вместе пошли к алтарю.

Ариадна ощущала и восхищение от красоты вокруг, и ужас, пробирающий до глубины души. Ноги подкашивались, девушка не могла сама идти и опиралась на Оливера, но ее уже настолько трясло, что она не понимала, за кого держится. Ариадна нервно глядела то на одну свечу, то на другую, смотрела на их пылающий огонек. Он был таким маленьким, но свечи стояли повсюду, так что и огонь горел везде. Девушка чувствовала жар пламени, чувствовала, что потеет, видела, как красные языки растапливают воск и как этот воск плавится и льется. Священник что-то говорил, но Ариадна не слушала, только глядела на то, как на стены медленно стекает горячий воск. Оливер встряхнул ее: «Что же ты молчишь?» Ариадна не сразу поняла вопрос, лицо жениха расплывалось перед глазами.

Должно быть, светила полная луна. По крайней мере, Ариадне казалось, что она чувствует силу луну. Внезапно девушка заверещала: «Мы сгораем!»

В церкви стало происходить что-то странное, огонь передался на стены, на вещи. Оливер схватил Ариадну на руки и потащил из помещения, у священника вспыхнула мантия.

Они еле успели выбежать. Церковь горела. Языки пламени возвышались до небес. Оливер старательно тушил одежду Ариадны. Фата осталась где-то в здании.

Платье обуглилось, но потухло. Ариадна ударилась в истерический смех, гуляя вокруг себя.

— Адриана! — Оливер ее встряхнул. — Это ты сделала? Я видел: это ты сделала. Ты же хотела пожениться. Зачем?

Невеста глядела на него как сумасшедшая и была не похожа на саму себя. Внезапно красные ее глаза остановились на Оливере, а губы произнесли:

— Да я не люблю тебя.

Эта фраза привела Ариадну в дикий восторг, она засмеялась Оливеру в лицо. Он ужаснулся и отпустил ее. Всё еще пылала церковь. Разбуженные люди тушили ее. А Ариадна смеялась! Смеялась. Ей было смешно. Ее красивое платье почернело. И всё это забавляло ее.

Ариадна побежала прочь от церкви, от жениха. Девушку не волновало, что там будет дальше. Главное, что теперь она освободилась.

Ох как же давно она этого не чувствовала! Запах свободы — морозящий, свежий. Это всё было так ужасно и оттого так прекрасно на самом деле! Ариадну поражало это. И восхищало это. Ночь казалась ей такой чудесной: падал пушистый снег, в небе светила луна. «Розы на белом снегу я для тебя соберу…» — напевала Ариадна.

«Розы на белом снегу я для тебя соберу», — звучал ее звонкий голос среди гор. И Ариадне нравилось это, она нарочно пела всё громче и громче. Ощущать свой голос как нечто прекрасное — наверное, особый вид наркотика. Девушка думала о том, чем не могла заниматься раньше в несвободе, думала о том, как же сильно ее сковывало вот это вот всё и что теперь она может делать, что хочет. Ариадна остановилась. А чего она хочет больше всего на свете?

Отомстить колдуну! Снять его проклятие — доказать всему миру и самой себе, насколько сильна простая женщина! Ну, Хаокин! Ты еще узнаешь, что значит связываться с Ариадной!

Девушка рассмеялась, побежала в гору, всё вперед и вперед. «Розы на белом снегу я для тебя соберу!» Она словно опьянела. Всё выше и выше, быстрей и быстрей… Дорога кончилась, и Ариадна на миг оторвалась от земли и оказалась наравне с луной, а затем снова почувствовала, что падает. Внизу живот ее насквозь пронзил острый камень, позвоночник сломался. Кровь хлынула и окрасила снег в красный.

Розы на белом снегу я для тебя соберу… Светила белая луна. Было тихо. Больше не звучала в горах песня. На камнях лежала мертвая Ариадна.