Николас прошептал жене что-то в ответ, Элеон не услышала. Впрочем, уже через несколько минут Мэри снова проклинала мужа. Кое-как Элеон удалось уснуть, хотя сон ее был рваным. Время от времени она слышала разговоры и крики из соседней комнаты.

Посреди ночи девочка проснулась. Было темно и тихо. Элеон встала с постели и вышла проверить мать. В коридоре огонь почти потух. Мэри мирно спала, изредка бубня что-то во сне. Рядом с дверью сидел Николас. Он почти засыпал, голова его то падала на колени, то резко поднималась. Приход Элеон окончательно разбудил его.

— Как она? — спросила девочка шепотом.

— Пока что спит.

— Иди тоже, — предложила Элеон. Николас мотнул головой. — Тогда давай попьем чай? Я всё равно пока не хочу ложиться.

Они спустились. Дом спал. Элеон заварила чай и отнесла в столовую. Николас пытался побороть усталость, но она, кажется, одолевала его. Увидев дочь, он улыбнулся сквозь сон.

— Спасибо, — сказал Николас, взял чашечку в руки. — Ну, что расскажешь?

— Я? — занервничала Элеон. — Кажется, это ты начинал что-то говорить про братьев, когда мама уронила поднос.

— Да, — встрепенулся Николас и стал недовольным. — Я говорил о Хаокине. Этот его дневник… Я теперь порой ненавижу Хаокина, — признался он. — Как мог он, видя, что Мэри так страдает, не рассказать ей ничего, как мог издеваться над ее чувствами? Каким же ублюдком надо быть, чтобы поступать так с родной матерью! Но затем я вспоминаю, что она была так счастлива, когда он гостил у нас. Не знаю, как это у него получалось. Он пытался сделать ей больно, но вместо этого озадачивал ее своими проблемами, отвлекал от горя, шутил, болтал о том о сем. Он даже как-то свел нас вместе во время танца. Зачем? Я даже не ожидал…

Элеон усмехнулась.

— Зато когда я рассказала правду, маме стало плохо. Я всё испортила. — Девочка опустила глаза. — Лучше бы я никогда не приходила сюда.

— Это не так, — возразил Николас. — Ты нам нужна. Ты мне нужна. Ты моя дочь. И я от тебя не откажусь. И от мальчиков тоже нет. Я… выслал людей в город. Они должны на днях принести бумагу, которая подтвердит, что ты — Элеонора Атталь, моя дочь, моя наследница. Я написал и твоим братьям. Не думаю, что они ответят. Да и не сидят они на месте. Скорее всего, письма не дойдут. А если дойдут… — он замолчал и опустил глаза. — И Мэри ты прости. Она бы хотела проводить с тобой время, но… Она слишком долго считала вас мертвыми. Это превратилось для нее в какую-то своеобразную веру: повсюду иконы детей, постоянные жертвоприношения на могилы в виде цветов и особое мироощущение жизни как наказание за совершенный грех. Она и со мной осталась, думаю, для того же: чтобы я напоминал ей, что мы не спасли вас… Наверное, я должен был ее покинуть, чтобы больше не причинять боль. Но… она так страшно мучилась. Я не мог ее бросить. И теперь мучается. Всегда тяжело терять веру.

Николас замолк. Элеон тоже ничего больше не говорила. Это была длинная ночь. Темная и беспросветная. Мир точно замер, то ли готовясь к чему-то, то ли совсем позабыв о времени.

Невеста Дьявола XVIII

Ариадна стояла на балконе. С неба падал снег, а у замка собиралась армия. Они воевали постоянно, побеждали одних врагов, чтобы на место их пришли другие. Оливера не было дома, как и других мужчин. Женщины страшно боялись за любимых, и Ариадна заражалась этим страхом. Они помирились тогда после ссоры. Ариадна любила Оливера и готова была ему простить всё, лишь бы он был рядом. Время от времени мужчины возвращались, военнокомандующие садились в зал для совещаний, а после Оливер шел в свою комнату, где его уже встречала Ариадна. Им не нужно было слов. Влюбленные порой просто сидели вместе и смотрели на падающий снег за окном. Девушка держала руку жениха и боялась, что, если она ослабит хватку, он исчезнет.

На совете уже битый час обсуждался один вопрос. Ка вместе с частью собравшихся считал, что бесполезно отсиживаться, нужно атаковать короля. Пока не убьешь чудовище, бесполезно рубить его головы — на месте одной появятся новые. Оливер был против. Он считал, что они потеряют всё, если оставят замок. В спор шли любые аргументы, но вот признания от Ка Оливер никак не ожидал.

— Может, ты еще и мир с королем предложишь? — спросил юный принц. — Мы умрем здесь, дожидаясь, пока у короля иссякнут силы с нами сражаться. Мы умрем, а он будет жить. Наши дети умрут, а он будет жить. Дети наших детей умрут, а он будет жить. И он убьет их всех.

Ка рассказал, как король пользуется переселением душ для своего вечного правления. Когда одно тело стареет, он вынимает из него сознание и помещает в тело своего ребенка, а прежнее тело убивает. И так уже много лет. И никогда король не прощает своим врагам. Он уничтожает их. А в последние годы вообще начал сходить с ума, казнить и невиновных. И он не остановится, если его никто не остановит.

Эти слова сильно подействовали на присутствующих, окончательно разделив их на два лагеря: тех, кто останется защищать замок с Оливером, и тех, кто идет на Дюжинку с Ка.

После совещания Ариадна, как всегда, надеялась пойти к Оливеру, помочь ему расслабиться, но жених был явно не в духе. И не он один.

— Вы никуда не пойдете! — кричал Оливер.

— А кто же нас остановит? — отвечал Ка.

— Ты хочешь меня предать?

— А кто ты такой, чтобы я тебе подчинялся?

— Да если б не я, у тебя бы ничего не было. Я тебя вытащил из той тюрьмы! Я тебя сделал сильным! Я тебе дал это имя! Если бы я не сказал, что ты — принц Константин, никто и слушать тебя бы не стал.

Ка рассмеялся.

— Ты зазнаешься, братец, — сказал он. — Это не