Почему он сидит рядом? Сидит и просто молчит.

Вдруг в моей голове расцвело предположение: он просто хочет быть рядом со мной, ведь я потерял кое-кого. Он просто поддерживает меня. Даже сейчас. Даже после всего. Знает, что слова для меня сейчас ничего не значат, поэтому он просто находится рядом.

Эта мысль заставила осколки моего сердца загудеть, и я уже открыл рот, чтобы сказать хоть что-то. Однако, когда наши взгляды встретились, я ощутил, что сказать мне нечего. Я был просто крайне шокирован и растерян.

Поэтому я поднялся и неуверенно зашагал куда глаза глядят.

Глава 50

Джим Мориарти был точно мёртв. Ни в чём в своей жизни я не был так уверен. И я не хотел знать, куда дели его тело. Иначе я бы обязательно забрал его себе.

Дождь только что закончился, но небо и не думало светлеть. Миновала лишь одна битва, война же ещё не закончилась.

Я ходил по Лондону. Бродил туда-сюда, надеясь, что случай приведёт меня к устью, туда, где проблема становится решением. Но все возможности испарились. Почти все.

Меня привлекла витрина бутика «Burberry», и я стоял около неё, глядя на спокойные бежевые оттенки. Мне никогда не нравился этот цвет, но он мне шёл больше остальных. Возможно, поэтому я его ненавидел.

В какой-то момент я затылком ощутил нечто холодное и опасное. И оно было мне очень хорошо знакомо, поэтому моя измученная, но искренняя улыбка прорвалась на свет.

— Ну, привет, Себастьян.

Я медленно развернулся на сто восемьдесят градусов и уткнулся взглядом в дуло пистолета. На меня был нацелен «Браунинг». Себастьяна Морана не волновало, что мы стоим посреди центральной улицы, и что прохожие с ужасом отбегали прочь, опасаясь, что их смерть постигнет следующими.

На глаза киллера надвинулись хмурые брови, и он глядел на меня словно из засады. Появление полковника показалось мне тем самым устьем. Моя улыбка исчезла, когда лицо Себастьяна снова окунуло меня в воспоминания. Может он застрелит меня таки?

— Засранец мелкий. — вдруг слегка неровным голосом говорит полковник и убирает оружие.

Я ощущаю одновременно разочарование и облегчение. А ещё боль ударяет мне в нос с новой силой, и я кидаюсь к Морану, цепляясь за его спину, как котёнок, испугавшийся воды.

— Его нет. — мой тон выдаёт, что я на грани нового рыдательного срыва.

Себастьян не скупится на объятия. Он прижимает меня к себе всей своей тигриной силой.

— Да. — тихо отзывается полковник.

Я зажмуриваю глаза, и слёзы выкатываются на свет. Я так рад, что Себастьян нашёл меня. Мне просто необходим был кто-то, с кем я смог бы разделить свою боль. И киллер был самым удачным человеком. Поэтому я прижимался к его телу, словно от этого зависела моя жизнь. И я чувствовал, что полковник тоже опечален. Его напряжённая спина и ритм сердца не врали.

Когда момент слабости миновал, я оторвался от Себа и вытер рукавом лицо, стыдливо отводя взгляд. Мы ещё какое-то время глядим друг на друга. Я чувствую, что мы оба хотим что-то сказать, но не можем либо слов подобрать, либо решиться открыть рот. Поэтому я предлагаю самое разумное в данной ситуации:

— Не хочешь пойти ко мне и прикончить весь алкоголь?

Из Себастьяна вырывается смешок, и он облегчённо вздыхает, почёсывая затылок.

— Это можно.

Мы идём по направлению к моему лофту молча. Я знаю, что как только мы опрокинем первые стаканы, дело продвинется. Мне столько всего хотелось выяснить у киллера! Его ответы могут принести как облегчение, так и новые муки. Но я всё равно хочу знать правду.

— Неплохо устроился. — оценивает Моран обстановку в лофте.

Я запираю за нами дверь.

— Какого это, жить над своим клубом? — спрашивает Себастьян, пока я выставляю на стол весь сохранившийся алкоголь.

Я пожимаю плечами, не глядя на полковника. Возможно, я ему расскажу о своих ощущениях, но только после того, как перед глазами всё закружится.

На кухонном столе выстроились десять или чуть больше бутылок разносортного пойла. Я разглядывал каждую из них, думая, что станет первым горьким глотком. Мой выбор остановился на «Tullamore Dew»{?}[бренд ирландского виски] по многим причинам. Достав два стакана и взяв бутылку, я вскарабкался на барный стул напротив Себастьяна. Закатное солнце потекло в прозрачные сосуды, а запах стал распространяться по помещению. Я почуял дождь, серый мшистый камень и режущую глаз зелень. Дождь вправду пошёл. Все мои окна потихоньку покрывались дождевыми крапинками.

— Ну, — прокашливается Моран, поднимая свой стакан. — За ушедших. За Джима.

— За Джима. — повторяю я, разлепляя тяжёлые губы. — За его гения.

Стаканы со звоном соединились. Мы одновременно опрокинули свои порции. Я тут же налил следующую. Пока что мы просто обменивались взглядами. Нужно подождать.

Но чем больше мы пили, тем напряжённее я себя чувствовал. Мой взгляд гипнотизировал этикетку виски, а мозг анализировал всё, что происходит. Это меня и напрягало. Лучше передать управление сердцу. Точнее тому, что от него осталось.

И тогда-то я понял, что надо делать.

И все те деньги, что я хранил,

Потратил я в кругу друзей

Мой голос охрип и звучал страшно, поэтому я прокашлялся и, собравшись с силами, продолжил.

И всё то зло, что причинил,

Вышло боком всего лишь мне.

И всю ту чушь, что я творил,

Припомнить сейчас, увы, нельзя

Я прижимал к груди стакан с виски, продолжая таращиться на бутылку. Себастьян всё понял, поэтому снова поднял в воздух бокал, отдавая честь.

На посошок, прошу, налей,

Идти пора уж мне, друзья.

Тяжесть этой песни дробила куски моего сердца и уже добралась до души, но я продолжал петь, хоть взор уже помутнел, а голос снова задрожал.

Все те друзья, что я имел

Жалеют, что идти пора,

Все те, кого я так любил,

Хотят на день вернуть меня

Я ощутил необходимость в движении и перемещении, поэтому поднялся и медленно подошёл к окнам. Улицу за ними уже едва можно было разглядеть. Окна были моими глазами, а дождь — слезами.

Но раз уж так мне суждено,

Уйти совсем, покинув вас

Мой голос звучал одиноко, поэтому и горько. Но мне всё равно было приятно прощаться именно так. Я упёрся лбом в стекло и еле протянул последние строчки.

Налейте ж мне на посошок,

Спасибо всем — скажу, смеясь…{?}[ориг. «The Parting Glass» — традиционная ирландская песня-прощание, обычно исполняемая, когда приходит время расставаться с родными и близкими людьми.]