Мы увидели трех крестьянских девушек, выпалывающих сорняки в поле, и спросили их, как дела с урожаем, они ответили «все в порядке». Мы спросили, умер ли кто-нибудь в этой деревне от голода, они ответили: «вообще никто». Мы спросили их, хватит ли у них еды на следующий год; они сказали: «Мы посадили и теперь ухаживаем за нашим урожаем, результат теперь в руках Бога, который один знает».

Но губернатор знал лучше: «Судя по виду урожая и количеству людей, работающих на полях, выпалывающих сорняки, я уверен, что Божьим ответом будет обильный урожай, и снова никто не умрет с голоду в этой маленькой коммуне. Бог по-прежнему помогает тем, кто помогает себе сам».

ГЛАВА 34. ВРЕМЯ НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИЛО

Американские работники гуманитарной помощи проводили гораздо меньше времени в крестьянских жилищах, чем в своих собственных офисах, и именно там у них чаще всего была возможность наблюдать за повседневной жизнью русских.

Эллингстон, чьи обязанности в историческом отделе оставляли ему достаточно интеллектуального простора для размышлений, стал считать себя кем-то вроде эксперта по офисному менталитету россиян, теме, которой он посвятил несколько вдумчивых работ. Он был очарован разной психологией американцев и русских, о чем свидетельствовали их отчетливо отличающиеся рабочие привычки. Ближе к концу миссии он оглянулся на начальные этапы миссии, напомнив, что «психология российского бизнеса» представляла собой «чрезвычайно интересное и очень важное препятствие для более ранних операций АРА». Вначале просто найти кого-то, кто мог бы общаться и печатать на английском, считалось большой победой.

Но одно дело свободно владеть английским языком в гостиных аристократии и совсем другое — свободно владеть английским языком в офисе. Не то чтобы эти два словаря так уж сильно различались; просто у них разные привычки мышления и тренировки, которые сопровождают их. При всем желании для exprincess довольно сложно выполнять перекрестную регистрацию.

Тематика, алфавитный и хронологический порядок подачи документов, бухгалтерский учет — среднестатистический российский служащий, похоже, не мог с этим справиться. И в любом случае, многие задавались вопросом, в чем смысл всего этого? Больше, чем отсутствие бизнес-подготовки, руководителей АРА беспокоил тот факт, что нанятые ими русские, похоже, плохо представляли себе то, что американцы называют «рабочим ритмом». Начнем с того, что у них были трудности с соблюдением регулярного графика. Эллингстон ссылается на «характерную для русских неспособность прийти на встречу», к которой пришли большинство американцев, служивших в России.

Часть тайны рассеивается, когда понимаешь, что немало тех, кто нанят из числа бывших состоятельных людей, до 1917 года никогда не видели офис изнутри, не говоря уже о том, чтобы работать в нем. Но что особенно озадачило американцев, так это то, что даже те, кого они наняли в качестве «опытных» работников — которые работали в российском или, что более типично, советском офисе — похоже, не имели понятия о регулярном рабочем дне или интенсивных и детализированных рабочих заданиях. Чем это можно объяснить? В конце концов, это были не крестьяне, чье неправильное поведение можно было бы объяснить климатом, ландшафтом или отсутствием электрического освещения.

В июне 1922 года фермер Мерфи пил чай с несколькими русскими друзьями, которые разговорились о том, что происходило в советских офисах в Москве во время Гражданской войны. Официально часы работы были с десяти до четырех, с часом на обед; однако «идея прибыть вовремя утром была отвратительной и никогда не соблюдалась». После прибытия никто не думал о настоящей работе, но много сидели без дела, читали или разговаривали и курили много-много сигарет. В половине четвертого пришло время собираться домой. Систему регистрационного листа было легко обойти в рамках проверенной временем традиции, согласно которой один назначенный сотрудник приходил вовремя и регистрировался за все подразделение, которое затем переходило к «работе» на досуге — если они вообще утруждали себя появлением; каждый брал отгул по крайней мере на полный день в неделю.

Не похоже, что Новая экономическая политика внесла глубокие изменения в советский офисный режим. Но для тех россиян, которым посчастливилось получить работу в АРА, что открыло перспективы получения американских продуктов питания и табака, не говоря уже о престиже, связанном с такой должностью, — для них дни снисхождения внезапно закончились. Маккензи сообщил о грубом пробуждении в штаб-квартире АРА в столице:

Ожидается, что рабочие будут работать. Это обнаружили несколько русских девушек, которые присоединились к офисному персоналу в Москве. «С таким же успехом вы могли бы работать в обычном офисе», — проворчала одна из них. «Утром вы должны приходить вовремя. Если вы остановитесь, чтобы поговорить с другом или выпить лишнюю чашку чая, вас отправят обратно на работу. Теперь, когда я работала в правительственном учреждении, все было не так». Девушка забыла добавить, что американцы хорошо платили и кормили ее, в то время как правительственные награды были минимальными.

Американские начальники были настолько ошеломлены тем, что считалось рабочими привычками среди их местных сотрудников, что это продолжалось с некоторыми из них до пяти лет. В последнем выпуске информационного бюллетеня выпускников АРА за май 1965 года Джордж Таунсенд, который служил полковником. Секретарь Хаскелла вспоминал о том, как его российские сотрудники «ненадолго занимались бумажной работой с АРА между «перерывами на чай». Чаепитие играло большую роль в жизни российского офиса и жизни в целом. Эллингстон определил положительный лечебный эффект употребления большого количества кипяченой воды, хотя из непосредственного наблюдения он знал, что это вряд ли когда-либо было главной мотивацией деятельности, которая затягивала операции и приводила в раздражение увлеченный кофе, идущий на всех парах американский персонал. Но воспоминания Таунсенда были обеспокоены не только временем, потраченным впустую за самоваром: «В то время я был твердо убежден, что нет ничего глупее, чем русская женщина-клерк, которая думала, что немного знает английский. Когда одну из милых молодых кобылок, укутанных на зиму, с крепким костяком упрекали в чудовищной ошибке, ответ был неизменным и таким ярким: «Это ошибка? Да?»

Конфронтации по поводу той или иной «ошибки» могли привести к неприятностям, даже угрозам увольнения с работы, и в этот момент главным оружием женщины-клерка было обращение к родословной. Почему, мистер Таунсенд, вы знаете, кто моя семья? Вы понимаете, что мой отец был другом царя Николая? Это был не тот аргумент, который мог бы тронуть молодого, сделавшего себя сам, упрямого американского индивидуалиста; на самом деле это могло бы просто спровоцировать его еще больше. В отчете АРА цитируется ответ американца из московской штаб-квартиры, которым вполне мог быть Таунсенд: «Конечно, я верю тебе, парень. Я верю каждому твоему слову, но,