— Хобби? — переспросил Малиновский. — Хороший вопрос! Смело пишите: рыбалка!

— Чудесное хобби! — воскликнул Верт. — Я не рыбак, но слышал, что уженье рыбы укрепляет нервы.

— Это уж точно! Не только нервы — жизнь укрепляет и продлевает.

— Сейчас, в войну, жалеете, что лишены этого удовольствия — посидеть с удочкой на берегу реки?

— Конечно, жалею. Бывают, правда, передышки между боями. Но во время передышек хочется лишь одного — хорошенько выспаться.

— Спасибо за приглашение в Ростов! Желаю вам новых боевых удач, господин генерал!

— Будем стараться. А вам — побед на фронте журналистики. Правдивой журналистики, — немного помедлив, добавил Малиновский со значением.

— Будем стараться! — в тон ему ответил Верт.

Машина тронулась с места, а Верт ещё долго оглядывался и видел, что Малиновский стоит на том же месте и машет вслед рукой.

«Удивительный человек», — благодарно подумал Верт. Взяв блокнот, он стал, несмотря на тряску, торопливо писать, боясь, что со временем самые яркие, свежие впечатления могут померкнуть:

«Командующий армией Малиновский, энергичный молодой генерал-лейтенант — ему 44 года, — великолепный образчик профессионального военного, одетый в элегантный мундир, высокий, красивый, с длинными тёмными волосами, зачёсанными назад, и с круглым загорелым лицом, на котором после нескольких недель непрерывных походов не было заметно ни малейших признаков утомления. Он казался гораздо моложе своих 44 лет. Он всё ещё командует 2-й гвардейской армией, которая сыграла решающую роль в отражении наступления котельниковской группы Манштейна».

13

2 февраля 1943 года Родион Яковлевич Малиновский вступил в командование Южным фронтом. Сталин, сняв его летом сорок второго с этой должности и доверив ему лишь армию, оценил-таки блестящую победу над бронированными армадами Манштейна и вернул на тот пост, который Малиновский заслужил своим полководческим талантом.

Теперь Родион Яковлевич получил шанс отбить у врага Ростов, тот самый Ростов, который пришлось сдать трагическим летом сорок второго года.

Собственно, сражение за Ростов Малиновский начал ещё в роли командующего 2-й гвардейской армией, штурмуя позиции немцев в устье Маныча, с тем чтобы пробить себе дорогу к Батайску, который немцы превратили в мощный узел сопротивления. Ещё бы, ведь Батайск — это почти Ростов, совсем рядом с ним. 3-й танковый корпус уже достиг окраин Батайска, но это мало радовало командующего: лобовым штурмом город не взять. Разведка доносила: через Батайск днём и ночью сплошным потоком движутся немецкие войска — танки, артиллерия, пехота. Немцы форсированным маршем отводили свои войска с Северного Кавказа, и обороне Батайска придавали особое значение: если они потеряют этот крупный железнодорожный узел, то их войска могут быть рассечены на две части, а это уже чревато угрозой полного уничтожения.

Малиновский был прав: танкисты не смогли ни продвинуться дальше, ни закрепиться на достигнутых рубежах. Возникла угроза окружения с флангов, тем более что большие силы немцев были не только в Батайске, но и в прилегающих к нему казачьих станицах. Разумнее было выбить противника из этих станиц, и, прежде всего из, Манычской и Самодуровки.

Став командующим фронтом, Малиновский в самые сжатые сроки, буквально за несколько дней, вместе со своим штабом разработал план операции по овладению Ростовом. Мглистой февральской ночью план приобрёл силу приказа командующего Южным фронтом и был введён в действие. Артподготовка была непродолжительной, но мощной. Едва умолк последний залп, как 44-я армия вместе с конно-механизированной группой форсировала Мёртвый Донец и Дон на линии Ростов—Таганрог. Спустя менее суток бросок к Ростову совершила 28-я армия. Она шла на город с юга, с востока же пошла в наступление ставшая Родиону Яковлевичу родной 2-я гвардейская. Три армии, выполняя замысел командующего фронтом, нанесли мощный удар по войскам противника, удерживавшим Ростов. И этого сокрушительного удара немцы не выдержали.

Малиновский въехал в город вместе с передовыми частями наступающих войск. Пламя пожара полыхало над вокзалом, в руины было превращено здание театра, дымились развалины домов в центре и на окраинах. На многих улицах ещё трещали пулемёты и автоматы.

Машина, в которой ехали Малиновский и член Военного совета фронта Хрущёв, сделала короткую остановку у вокзала. На вздыбленной руинами площади небольшими группами сидели и стояли бойцы в мокрых шинелях, облепленных жидкой грязью сапогах, с усталыми лицами. Но какой радостью горели глаза, каким теплом светились эти усталые лица, как лихо свёртывали солдаты самокрутки! Это были совсем не те бойцы, которые, сгибаясь не столько под тяжестью воинской поклажи, сколько под тяжестью собственной вины и бессилия, отходили, вернее, бежали на восток, на восток, на восток. Сейчас перед Малиновским были бойцы, на лицах которых сквозь смертельную усталость, боль ранений, скорбь о погибших проступала гордость воина, одолевшего ворога. Того самого ворога, который — как казалось в трагическом сорок втором, — был непобедим.

Едва Малиновский подошёл к солдатам, как откуда-то, из самой гущи бойцов, вырвался вперёд невысокий, смуглолицый и черноволосый старший лейтенант. Он был необычайно подвижен, полон молодой энергии. Задорно взглянув на генерала, лейтенант гортанно, с кавказским акцентом подал команду:

— Батальон, становись!

В тот же момент раздробленная и как бы неуправляемая масса бойцов, представлявшая собой нечто аморфное и рыхлое, — многие даже успели, привалившись к разрушенным стенам вокзала, задремать, — взметнулась, пришла в движение и построилась в четыре шеренги перед своим командующим, будто готовясь пройти перед ним парадным маршем.

— Товарищ генерал-полковник! — громко и весело отрапортовал офицер. — Вверенный мне батальон штурмом овладел городским вокзалом города Ростова-на-Дону! Уничтожена рота гитлеровцев. Командир батальона старший лейтенант Мадоян!

— Здравствуйте, герои-гвардейцы! — испытывая чувство радостного волнения, поздоровался с бойцами Малиновский.

— Здра-а-а жела-а-а, товарищ генерал! — не вразнобой, а удивительно стройно прозвучало в ответ, и Родион Яковлевич почувствовал себя будто на параде.

— Товарищ старший лейтенант, когда выбили фашистов с вокзала?

Мадоян ответил.

— Выходит, ещё восемь дней назад! — удивился Малиновский.

— Так точно, товарищ командующий фронтом! Вокзал был взят до подхода главных сил армии. Немец бешено контратаковал, но мы его всё равно расколошматили!

— Молодцы! — коротко похвалил Малиновский и, взяв из рук адъютанта орден Красного Знамени, вручил его Мадояну. — Отличившихся при взятии вокзала представить к награждению. — И он крепко обнял и расцеловал Мадояна.

Распахнул свои объятия офицеру и Хрущёв:

— Немедля дам указание начальнику Политуправления дать материал о подвиге батальона во фронтовой газете.

— Товарищи гвардейцы! — Малиновский обратился к замершему строю. — Спасибо вам