Шрифт:
Закладка:
— Отсюда нам трудно что-нибудь увидеть, — сказал Ван, — ведь мы с тобой ростом не вышли и силы у нас не так много, чтобы лезть в давку. Да и к чему нам терпеть, чтобы нас здесь толкали и мяли? Лучше пойти куда-нибудь в другое место, где тоже горят фонари в виде морской черепахи, у которой панцирь, словно гора[140].
— А где это? — спросил Чжан Шэн.
— Ты разве не знаешь? У министра Вана есть один такой фонарь, небольшой, и сегодня вечером его должны выставить перед домом.
Они повернули обратно и направились к дому министра Вана. И должен вам сказать, что там было такое же столпотворение, как у дворцовых ворот. Здесь, перед самым домом министра, Чжан Шэн потерял своего друга в толпе, и его охватило страшное беспокойство. «Как мне теперь возвращаться домой? — думал он. — Ведь когда мы уходили, моя мать так просила, чтобы мы все время держались вместе. Как же это я мог с ним разлучиться? Если я вернусь домой первым, моей матери не придется обо мне беспокоиться, но если дома раньше появится Ван, она места себе не найдет, гадая, что случилось со мной».
Фонари сразу же потеряли для него интерес. Он бесцельно слонялся один взад и вперед и вдруг подумал: «Совсем недалеко отсюда дом моего старого хозяина господина Чжана. Каждый год в эту ночь он закрывал лавку пораньше и устраивал фейерверк. Наверно, сегодня у них еще не все кончилось». Он не торопясь — ноги сами вели его — пошел к дому господина Чжана. Каково же было, однако, его удивление, когда он увидел, что двери дома закрыты и крест-накрест заколочены двумя бамбуковыми палками. Керосиновая лампа, приколоченная к кожаному основанию, освещала приклеенную к двери бумажку. Чжан Шэн был ошеломлен — уставился в одну точку и онемел, он не знал, как поступить. Подойдя поближе, он прочитал объявление. На бумажке было написано: «Отдел расследований[141] города Кайфэнфу установил, что Чжан Ши-лянь виновен...» Только Чжан Шэн прочитал слово «виновен» и не успел даже узнать, в чем вина его прежнего господина, как кто-то закричал рядом:
— Ишь какой смелый! Чего это ты тут околачиваешься?
Приказчик Чжан в испуге бросился прочь. Но человек, который кричал, мигом догнал его и снова громко спросил:
— Кто ты такой? Ишь какой смелый! Почему ты читал объявление в такой поздний час?
Обескураженный Чжан Шэн поспешил удалиться. Была полночь, светила луна. Чжан Шэн собирался свернуть в переулок и направиться к дому, как вдруг кто-то догнал его и сказал:
— Приказчик Чжан! Вас просят зайти!
Чжан Шэн обернулся и увидел продавца из винной лавки. «Наверно, Ван послал за мной, а сам ждет меня в переулке, — подумал он. — Это очень кстати. Мы выпьем немного вина, а потом вернемся домой». Следуя за продавцом; он пошел в винную лавку, поднялся по лестнице и подошел к дверям какой-то комнаты.
— Здесь! — сказал продавец.
И когда Чжан Шэн откинул занавеску, он увидел небрежно одетую женщину с растрепанными волосами.
О ней сказано точно:
Черная туча-прическа не прибрана,
Как тут припомнишь, что в прежние дни
цветы ее украшали;
Пудра и слезы перемешались,
Не догадаться, что в прежние годы
привычна была к богатству.
Луна в осеннюю ночь
оделась, окуталась сетью туч;
Пионовый яркий цветок засыпан
и захоронен землей.
— Приказчик Чжан! — воскликнула женщина. — Это я просила тебя прийти сюда.
Чжан Шэн взглянул на нее. Лицо показалось ему очень знакомым, но он не мог вспомнить, кто это.
— Приказчик Чжан, неужели ты не узнаешь меня? — сказала женщина. — Я жена господина Чжана.
— Как вы попали сюда, госпожа? — спросил Чжан Шэн.
— Разве можно коротко изложить все, что случилось, — отвечала она.
— Почему же вы, госпожа, в таком виде? — спросил снова Чжан Шэн.
— Мне не следовало верить свахам и выходить замуж за господина Чжана. Оказалось, что он занимался недозволенным делом — чеканил фальшивые монеты. Когда это открылось, господина Чжана арестовали — связали и отправили в отдел расследований; мне до сих пор неизвестно, где он. Все наше богатство конфисковали. Я осталась совсем одна, и мне не к кому обратиться за помощью. Вот я и решила искать прибежища у тебя. Ради наших прежних добрых отношений разреши мне пожить у вас в доме.
— Это невозможно! — ответил Чжан Шэн. — Во-первых, моя мать очень строга, а во-вторых, разве вам не известны слова:
Идя бахчой,
не сгибайся, чтоб туфли поправить;
Стоя под сливой,
шапку не трогай рукою[142].
Вам никак нельзя жить у меня.
— Ты говоришь по пословице: легко накликать змею, но трудно прогнать[143], — ответила госпожа. — Ты боишься, что я чересчур долго задержусь в твоем доме и ты слишком потратишься на меня. Так посмотри!
Госпожа достала что-то из-за пазухи и показала Чжан Шэну.
Слышится колокол — значит, проснулась
там, за горою, обитель;
Став на обрыве, сумеешь увидеть,
что за рекою — деревня.
В руках у госпожи оказались четки из ста восьми[144] жемчужин[145], чистых и блестящих, крупных, словно плоды эвриалы[146]. Чжан Шэн пришел в восхищение.
— Никогда в жизни глаза мои не видали такой красоты! — воскликнул он.
— Все мое богатство, которое я получила в приданое, досталось властям. Это единственное, что мне удалось спасти. Если ты возьмешь меня к себе в дом, мы станем время от времени продавать по жемчужине и на это вполне можно будет жить, — сказала госпожа.
Приказчик Чжан услышал эти слова и почувствовал себя так, как сказано в стихотворении:
Домой спешащий недоволен,
что скоро сядет солнце;
И мысли не дают покоя,
что слишком медлят кони.
К богатству страсть, на лицах пудра,
вино в домах певичек —
Вот три соблазна для людей,
кого они не тронут?
— Если вы действительно вознамерились войти ко мне в дом, — сказал он, — то мне следует прежде
