– Увести? – спросил дежурный, кивая на подследственного.

– Нет, привести Ивана Резникова, – приказал Каширин. – Он в четвёртой ждёт.

Фамилия бывшего старшины ни о чём не говорила Матусевичу. Но, как только Ивана ввели в допросную, он сразу узнал боцмана, который и втаскивал их с Ломманом на борт катера, и доставлял на «Кагул». Узнал, но какое-то время пытался это скрыть.

А Иван с порога сказал, обращаясь к обоим присутствующим в допросной:

– Моё вам почтение.

– Вот, прошу любить и жаловать, – официальным тоном представил боцмана Каширин. – Иван Резников. В девятнадцатом году был старшиной бригады минных катеров флота Черазморей. Флота Вооружённых сил Юга России.

– Не имел чести быть знакомым.

– Вот те на, – искренне удивился Иван, не дожидаясь положенного вопроса от следователя. – Я ж вам, вашблагородь, руку подавал, когда к себе на борт принимал.

– За годы службы такое столько раз было – всего и не упомнишь.

– Ну что же, – сказал со вздохом Каширин. – Давайте под протокол. Свидетель Иван Резников, знаком ли вам сидящий здесь человек?

– Отчего ж нет? Это их благородие капитан Матусевич. Леонид, а вот как по батюшке, запамятовал.

– Долго натаскивали своего «свидетеля»? – огрызнулся Матусевич. – Могли бы и отчеству научить. Провокаторы!

– Ну-ну, ещё придумай, зачем нам это надо, – примирительно сказал следователь. И резанул: – Мы ж тебе без этих церемоний такое можем устроить – сам всё расскажешь!

– Да уж… Наслышан, – проговорил Матусевич, глядя в пол.

А Иван Резников спросил, округляя глаза:

– А шо, правда, что клизьмы с толчёным стеклом в задницу суёте?

– Шлюхами земля полнится, – неопределённо бросил, то ли подтверждая, то ли возражая, следователь.

Матусевич понял это как подтверждение и воскликнул:

– Это недопустимо! Пишите свой протокол, я всё скажу!

Вот тут-то Каширин впервые улыбнулся и сказал, обращаясь к Резникову:

– Видишь, Иван Сергеич, что делает фактор психологического давления. Год назад пустили слух – и до сих пор действует.

– Во как, – с некоторым облегчением сказал тот. – А этого их благородия и второго, ну которого «лоцман Ломан» звали, то есть лейтенанта Федор Георгича, я хорошо запомнил. Нечасто во флагманскую каюту нас, чёрную кость, допускали – а так сподобился в тот раз, всё слышал и всё видел.

– Да и он тебя запомнил и узнал. – Каширин кивнул на бледного Матусевича. – Но для протокола – нужно…

На следующий день Ивана Резникова отправили с оказией в Феодосию отбывать наказание за контрабанду (и только!) в компании своего экипажа.

Сам Иван был уверен, что так с ним поступили в ответ на слёзные (фигурально) его просьбы отпустить к «своим» и к морю. Ну, разве ещё с учетом добросовестного сотрудничества со следствием. Под этим бывший старшина полагал только свои показания о событиях весны девятнадцатого и опознание Матусевича.

Но был ещё важный момент, повлиявший на дальнейшую, в общем-то далеко не самую драматичную судьбу боцмана, – его напоминание о капитане Стеценко, вина которого никак не могла быть оправдана воинским долгом, верностью присяге и т. п., что зачастую учитывалось в судебных разбирательствах по делам «бывших».

Правда, отправленному под конвоем в Мариуполь бывшему кавторангу Леониду Матусевичу, который тоже охотно вспоминал об этом капитане от контрразведки, это не очень помогло. Не зря, наверное, предателей великий Данте определял в самые мрачные области ада…

Тем временем…

Всё в той же квартире в Севастополе вечером Тамара Пожарова и Мари Муравская, сидя рядышком на канапе, вполголоса обсуждали женскую долю, вообще непростую на Руси, а в эти времена – так особенно. Был там и Яковлев, который возвратился из очередного своего полудневного похода чрезмерно возбуждённым и теперь шуршал и звякал чем-то в своей комнате.

И тут, открыв входную дверь своим ключом, появился Петровский. Слегка навеселе – хотя хорошее настроение и не было связано с алкоголем.

Сбросил кожанку в прихожей и воздел длань:

– Привет всей честной компании!

– Добрый вечер. – Тамара вскочила с канапе, подошла поближе и сказала, почему-то на «вы»: – У вас такой вид, будто в городе случилось нечто долгожданное.

– Неужто наши вернулись?! – возопил Яковлев, выбираясь в гостиную из своей комнаты.

Петровский принял «трибунную позу» и проговорил с характерной картавинкой и копируя интонацию:

– Высокое назначение, о необходимости которого так долго говорили патриоты, совершилось!

– Поздравляю-поздравляю! – Пожарова не удержалась и чмокнула Петра в щёчку.

– Неужто в городской ревком? – только и спросила Муравская.

– В него в самого! – с гордостью произнёс Петровский, доставая из портфеля и выставляя на стол бутылку вина и фляжку водки, кусок сала, хлеб, печенье. – Первым замом начальника отдела.

– А начальник – кто? – спросил Яковлев, с вожделением глядя на фляжку и шикарную, по нынешним временам, закуску.

Петровский отмахнулся:

– Товарищ с церковно-приходским и двумя ссылками. Так что, други мои, прям сейчас это надо отметить.

Пока Муравская, не дожидаясь просьбы и пояснений от Пожаровой, почти что хозяйки в доме, выставляла тарелки и нарезала сало прозрачными ломтиками, Яковлев, не дожидаясь остальных, пропустил стопку водки.

А Тамара спросила, заглядывая в глаза высоченному Петру Саввичу:

– Как же к вам теперь обращаться? По-старому это, видимо, называлось «товарищ столоначальника губернской управы», то есть соответствовало «тайному советнику», «вашему превосходительству». А у нынешних «товарищей» – как?

– Для вас, Тамара Павловна, – в тон ответил Петровский, – надеюсь пребывать «Петей», или на крайний случай «Петром».

Они с пониманием улыбнулись друг другу, а Муравская, заметив, что Яковлев вновь потянулся к фляжке, шикнула на него и позвала к столу.

Петровский лихо – шлепком по донышку, – откупорил вино и налил дамам.

И Мари сказала, поднимая бокал:

– Давайте – за день счастливых перемен!

…Тем же вечером мы встречались на конспиративной квартире с Ломанидзе.

Мне совсем не хотелось лишний раз появляться в длинном двухэтажном здании, где располагалось Севастопольское уездное отделение Крым ЧК, тем более что накануне я заметил за собой слежку. Следил больший профессионал, чем «девушка в белом пальто», сопровождавшая третьего дня нас с Яковлевым в жилконтору, так что сбросить хвост удалось только после битого часа дефилирования по Севастополю. А встретиться было необходимо – Георгий сказал во время телефонного разговора, что пришли ответы на запросы; на какие именно запросы и что за ответы, следовало обсудить не по телефону.

Ответы оказались в самом деле не подлежащими обсуждению по телефону. По регистрации – Ломанидзе лично проверял списки, – Яковлев проходил как бывший подъесаул-наставник в классах Атаманского военного училища, по состоянию здоровья не уплывший за море с генералом В.П. Поповым и его питомцами.

Всё это никак не соответствовало ни