В Линейном Пункте милиции у всех проверили документы, причём пистолет у гражданина Фролова не выявили. А потом тут же, при задержанных начали опрос потерпевшей и свидетеля на предмет определения состава преступления. Достаточно быстро выяснилось, что преступление как бы не произошло — милиция рано прибежала, так что ни мордобоя, ни оскорбления действием, даже за коленки девушку гад не хватал! Только за плечо и то недолго.

— Так может, они матерились в вагоне? Публичная нецензурная брань — нарушение общественного порядка! — Подсказывал милиционер.

— Не было этого.

— Как не было?

— Да вот так, обошлись граждане хулиганы без мата.

— Совсем?

— Ага.

— А если вы скажете, что матерились, то в протоколе будет указано, что имело место нарушение общественного этого. Ну ведь матерились? — Милиционера было даже немного жалко, административка и пятнадцать суток сами себя не нарисуют. — Вы поймите, в противном случае мы будем должны этих тогда отпустить.

Да уж, отпускать банду на волю — реально противный вариант. Разговор велся при «этих», которые сидели и стояли в дежурке тихо, как мышки или сурикаты, и в режиме реального времени наблюдали, как им «шьют» правонарушение. Весь алкоголь давно выветрился, сейчас парням было очень грустно оттого, что следующие две недели будут вычеркнуты из их жизней и вписаны в их личную историю страданий. Или нет?

— Товарищ прапорщик, ну как я могу сказать, что они матерились! — Фролов и сам чуть не плакал. Вот сейчас не соврет, а ему потом выходить в вечернюю темень на разборки с отпущенными хулиганами.

— Гражданка потерпевшая, ну хоть вы скажите, они матерились?

— Нет. — Сказала и опять сжала челюсти.

Прапорщик, бывший за главного в Линейном Пункте милиции на Транспорте, в первый раз повернулся к задержанным лицом:

— Скажите спасибо этим сердобольным гражданам! Не захотели они вас топить, а то бы я… Свободны! — И махнул рукой. А сам остался.

На перрон бывшие задержанные, несостоявшаяся потерпевшая и свидетель выходили одной плотной группой. Сорваться на побег в принципе можно было, но Фролов не хотел терять лицо. А еще оставлять незнакомку один на один с преступниками. Они вместе свернули в полутёмный проход, ведущий к стоянке автобусов и такси.

— Спасибо вам большое! Век не забудем! — Обступившие Фролова молодые мужчины освещяли переулок своими счастливыми лицами.

— Да чего там. Но да, не забывайте. Водка зло, в следующий раз еще хуже подвести может вас.

Пожав друг другу руки, молодые люди разбежались по сторонам. Вот только что стояла на углу большая группа, и нет никого. Девушка покрутила головой, ища своего спасителя, а того и след простыл. А как же благодарность? Так хотелось сказать этому мужчине, что он… Сбежал, козёл такой!

Козел такой уже подбегал вприпрыжку к своей «Ниве», к своей жене. На ходу он сочинял объяснение, почему так задержался с поезда, искал слова благодарности за то, что Лена его дождалась… Ничего путного не придумал и рассказал всё, как есть.

— Ну и молодец, что вмешался. А я паспорта заграничные на всех получила! И нам телефон провели! — Лена не считала, что оставлять в беде людей правильно, так что не стала пилить мужа за его гражданскую позицию. Да и бесполезно взрослого человека переделывать. Маленького хрен переделаешь, а уж этого…

— О как! А чего не сказала? Позвонила бы на работу с нового аппарата!

— Ну да, ты же мне свой телефон оставил.

— Ой. Вот я осёл! — Сказал мужчина, только бывший козлом, но не знавший этого. — Здорово, теперь будем на связи. Блин, телефон хорошо, жалко даже, что в Москву перебираться будем. Такое жилище оставлять…

— Даже не знаю, радоваться или огорчаться твоим словам. Фролов, мы уже переезжаем? Ты что-то придумал?

— Да нет, я на будущее. В перспективе. С другой стороны, телефонизированный дом стоит дороже. И на охрану его поставить можно. Точно!

— А если охрана найдет твои «левые» стволы?

— Лен, они же не обыск будут делать, а сигнализацию протянут. Но да, мелкашку, которая над прихожей спрятана, лучше будет временно убрать в сейф.

Дом невелик, а стоять не велит. Тем более такой невеликий в полторы сотни квадратов, прямо особняк по тутошным меркам. Пётр на секунду завис — он вспомнил, что особняками называют дома, стоявшие не на улице в ряду таких же, а наособицу и в уникальном архитектурном стиле. А тут целый квартал плюс-минус похожих домов. Какой уж там особняк! Но всё равно дом добротный и большой, просто ради возможности постройки такого жилища стоило снести это… которое СССР. Или нет? Короче, под такие размышления в субботу винтовка была убрана в сейф, чисто на всякий случай.

Лена прошла инструктаж насчет того, что она тут прописана и имеет право заключить договор с Вневедомственной Охраной на подключение дома к сигнализации. За что Фролов любил супругу, так как раз не за что-то, а просто так. А её способность держать в голове кучу всяких важных вещей он просто и без затей обожал. Пётр не сомневался: дважды проинструктированная по порядку пользования охранной системой, она не будет забывать ставить дом на охрану и снимать его с неё по возвращению с прогулки или из магазина. И не забудет код подтверждения. И не пойдет мыть руки вместо того, чтоб нажать на специальную кнопку по приходу домой. Все те моменты, по поводу которых он не был уверен в себе, Лене он их доверял с чистой душой.

В Москве, как и в Туле, тем временем весна уже отвоевала оперативный простор, солнышко порой жарило как… как в мае, до которого было рукой подать. Утром, выйдя из дома в сторону метро, Фролов неожиданно нагнал свою давешнюю случайную спутницу по метро.

— Привет! Так ты и в самом деле тут живешь?

— Здрассье! А что, были основания не верить?

— Ну, я думал ты меня клеишь так неумело. — Фролов вел беседу максимально расслабленно и