Шрифт:
Закладка:
— Ха, я клею? Кстати, меня Наташа зовут!
— Это здорово! Тогда меня: Пётр. — Он не мог объяснить, почему Наташа — это здорово, но обижать спутницу не хотелось, надо было как-то что-то проявить. При всем известной способности Фролова к эмпатии, это было максимумом. Ну и первое, что пришло в голову.
— Петь, ты же водишь машину?
— Вожу. А что?
— Поможешь мне сегодня?
— Что случилось?
— Случилось? Я права получила. А Ласточка стоит возле офиса. Здесь спокойнее было, безопаснее в плане угонов. Так что сегодня поеду домой на ней первый раз. Кстати, могу и тебя подбросить.
— А помощь в чём?
— Посиди сбоку, подстрахуй, а? А то немного страшно.
Пётру показалось, что подозревать в данном случае подставу было бы уже совсем глупо. Кто он такой, чтоб ставить на него такие капканы? Не в смысле медовых ловушек, а с применением технических средств и всяких автомобилей. Он даже загадал — если у Натальи какая-то крутая иномарка — откажется. Если хорошая тачка, тогда да, тогда подстава.
— Что за автомобиль? Ты говорила, что купила, но не говорила марку.
— Так я тогда и имя своё не говорила. Ты, между прочим, даже не поинтересовался им. Гад такой. — И неожиданно пхнула в бок локтем.
— Был уверен, что наша встреча случайна и сиюминутна. Ничего серьезного не планировал.
— А сейчас планируешь?
— Так я и сейчас женат.
— Сволочь ты, мог бы и соврать.
— Ага, был бы сволочь потом.
— Потом это потом. А пока дал бы время нормально помечтать. — Наташа вздохнула. И было непонятно по модуляции выдыхаемого воздуха, смирилась ли она с ситуацией, или планирует её разруливать тем или иным способом.
— Ну вот такой я бесполезный человек. Так что, помощь еще требуется?
— Да. У меня машина стоит около Дома радио.
— Это где? Это как?
— Напротив Новокузнецкой большое желтое здание, да видел ты его сто раз!
— Ага, вспомнил. Так что, во сколько встречаемся и где?
— В полседьмого возле зеленой «Девятки». Ты же интересовался маркой моей машины.
— Вот прямо возле зеленой-зеленой? А то у вас женщин всё не как у людей. Говорите «зеленая», а там какое-нибудь море перед штормом. Или зеленовато-красный цвет по факту.
— Петя, всё в порядке, зеленее не бывает.
Договаривали они уже в метро под шум подъезжающего поезда. А потом уселись в вагон и привычно заснули как москвичи, знающие цену каждой минуте. Еще Экклезиаст говорил: «Время жать и время сеять. Время спать в вагоне и время бежать по эскалатору…». А потом оба синхронно вынырнули из-под земли в пучину московской деловой суеты, «и сея пучина поглотила обоих». Чтобы вы не подумали никакой ерунды — прощальных поцелуев или замираний рука в руке на краткое мгновение, длившееся, кажется, целую вечность, не было. У девушек пока нет в голове мыслей, что можно проявлять инициативу, а Фролов мысленно уже сражался с ветряными мельницами системы МПС. Он их не боялся не только потому, что те неповоротливы и изначально спроектированы не как летальное оружие. Просто Пётр знал слабые места данных объектов инфраструктуры и был готов бить исподтишка, в спину и даже по гениталиям. Ну, если представить на минутку, что у мельницы есть гениталии.
Уже в понедельник Карасюку пришла в голову гениальная идея проводить с техотделом планёрки. Пётр про себя даже выматерился, его все эти планёрки и совещания достали вусмерть еще на станции и на заводе. Но что поделать, если у лиц начальствующих головы работают в одном направлении? Когда скучно и не знаешь, чем заняться — назначь совещание. Когда из заоблачных высей требуют усилить контроль или повысить эффективность — назначь регулярные совещания. Когда кажется, что подчиненные слишком вольготно себя чувствуют — назначь это самое. И ладно бы по делу и фрагментарно по самым острым вопросам. Так нет, чуть не каждый вагон, попавший в ремонт, надо было разжевать. Явно дядьке нечем заняться, а игры на компе еще не стали тем тотальным поветрием… Или стали? Тогда надо срочно установить пару-троечку на начальственный комп. Тем более, что по традиции самые сильные и дорогие машинки ставят не тем, кто на них работает, а директорам, чтоб статус подчеркнуть.
Уже под занавес очередного совещания прозвучало:
— Да, Фролов, навертел ты дел.
— Не понял, Владимир Иванович.
— Да что непонятного, соскочили с темы молдаване. — Эстетика бандитской лексики всё глубже входила в речь бомонда и топ-менеджмента, еще не знающего этот термин «топ-менеджмент». — Пытаются съехать с базара, как нынче стало модно выражаться. И всё потому, что кто-то зарядил слишком серьёзные требования к вагонам.
— А мне кажется, дело в том, что кто-то хотел «поиметь» нашу компанию. Наверняка считали, что проедут по ушам руководству, потом замажут денюжкой отвечающего за приёмку человека. А потом такие: «Читайте договор! Вы подписали, мы передали, эксплуатируйте и плачьте!»
Фролов по своей доброй традиции не сильно углублялся в дипломатию. Он всем её направлениям предпочитал «дипломатию канонерок». Это когда диктуешь условия с позиции силы. Что его сделало таким негибким: пистолет под мышкой или косая сборка ремесленника-Демиурга? Я не знаю, решайте сами. В одном я уверен — этот человек решительно неспособен научиться поддакивать начальству, учить бесполезно. Ему и в голову не приходило, что разговаривать с начальством с позиции силы невозможно по определению. Он всё равно пытался.
— Может и так. Ты загранпаспорт уже сделал?
— Так точно.
— Вот и пусть будет. Не к молдаванам, так к каким-нибудь киргизам придётся ехать. А то и казахам.
— К казахам не хочу.
— Что так?
— Злые они
