— Это верно. Ну да там видно будет. Вагоны нужны.

— А новые не вариант?

— Дорого. Чуть не пятьдесят тысяч долларов за штуку, я уже узнавал.

— Пока по-божески, — ни с того, ни с сего ляпнул Фролов. Что-то его прямо как толкнуло сказать это.

— Думаешь, будут дорожать?

— Как производство начнут восстанавливать, так и вагонов нехватка образуется. К тому времени МПС как раз все старые вагоны порежет. Возить продукцию в чём?

— Интересный прогноз. Надо будет думать. А про старые вагоны — тут тема нарисовалась одна нехорошая. Но это потом, пока рановато.

На этом совещание закончилось. А по поводу нехорошей темы Фролов был уже в курсе, ситуацию обрисовали Дима и Лёша. И касалась она как раз одного восставшего из мёртвых. Совместно с железнодорожниками и пользуясь своей крышей начальство Фролова еще до его прихода замутило одну прикольную схему. И вот сейчас близилась развязка.

Если говорить кратко, то не одному Фролову пришло в голову, что отслужившие свой срок вагоны можно реанимировать. При этом, имея ресурс Министерства Путей Сообщения, всё делалось легально: из запаса доставались самые живые вагоны, доводились до ума, а потом им официально продляли срок службы. Всё здорово, всё по-честному. Мало этого, вагоны даже были выкуплены у МПС по остаточной стоимости, слегка отличающейся от стоимости металлолома. И один из вагонов сейчас шёл своим ходом в порожнем состоянии на одну из станций Свердловской дороги в адрес вагонного депо. Шёл не по своей воле, его возвращали туда, где он обрёл вторую жизнь оттуда, где вагон чуть не обрел вторую смерть. Проще говоря, к вагончику было много вопросов.

Глава 10

Аренда и покупка

Если учесть, что с Забайкальской дороги до Свердловской не одна тысяча километров, если верить вагонникам, что данный объект «сильно не очень исправный», то Фролову было ясно — больной вагон движется на Запад только благодаря административному ресурсу и приедет в конечную точку маршрута нескоро. Так что стоит выкинуть его из головы и заниматься текущими проблемами. Например, пообщаться с тем самым руководителем департамента перевозок, который толкает несчастный вагон-инвалид. Директор департамента руководил подразделением, состоящим из одной своей жены — тот самый случай, когда начальство имеет не только мозг подчиненным, но и их самоё.

А еще Артём был москвичом. Прямо настоящим. Скажете, ничего удивительного, раз дело происходит в Москве. Вот только товарищ Артём был чуть ли не единственным жителем столицы в их компании, насколько знал Фролов. Что это за дискриминация, почему москвичей не берут на работу — Петр не представлял и не задумывался, просто отметил этот факт. Так вот, мама Артёма тоже была москвичкой, урожденной или искусственной, неважно. А важно то, что в настоящее время данная бабуся, бывшая учительница, уехала из Москвы жить в ближайшее Подмосковье, освободив свою квартиру. И не для сына, у сына с жильём было всё хорошо, а просто освободив под сдачу.

Именно тогда у Фролова зародилась мысль, что это не москвичей не берут работать фирмы, наоборот, москвичи не чувствуют потребность трудиться изо дня в день. Особенно некоторые, у которых родственников больше, чем их самих. Как там писал про эту ситуацию кудрявый классик: '… Печальной волею Зевеса наследник всех своих родных'. Может и у москвичей так теперь — бабушки-дедушки помирают, квартиры остаются внукам, так чего ради этим внукам работать, когда жильё сдавать можно! Можно конечно и продать, но фиг знает, как в дальнейшем ситуация развиваться будет, а тут стабильный источник дохода.

— Пётр, переговоры со мной не веди и по ушам мне не езди — мамина квартира, все дела с ней. Может, ты еще и не понравишься маме.

— Как это? Вот такой приличный в дорогом костюме с правильной речью и не понравится?

— Что костюм. Машины у тебя нет, прописки московской тоже. Для неё ты никто, но с рекомендацией от меня.

Фролов даже опешил слегка, он уже как-то разучился быть никем, а тут опять. Блин, может в самом деле купить машину? И в электричках перестанет девушек спасать, и в Москве непонятные фемины подкатывать не будут. Как эта. В смысле та, которая Наташа. Вчера она на самом деле дождалась его в своей зеленой абсолютно несолидной «Ладе». У которой из устройств повышенного комфорта был только приёмник. Приёмник лежал в бардачке и был вытащен оттуда уже после того, как Петр сел на пассажирское сиденье. Наташа почти легла ему на чресла, доставая маленький транзисторный приёмник советского производства, хотя могла попросить достать его. А потом повесила на зеркало и включила. Выглядело забавно, еще и пело негромко, когда Фролов нашел подходящую волну. Короче, нормально. Вчера они для начала стартанули на Садовое кольцо, по словам хозяйки машины так было ближе всего до Ленинского проспекта.

Уже на Садовом Пётр понял, что автолюбительская лафа заканчивается. Машин стало явно больше, пусть и за счет старых полумёртвых иномарок, скоро начнутся пробки. В пути Пётр подсказывал при перестроении из ряда в ряд и караулил нужный поворот. Бесполезно — перестроение на Ленинский проспект Наталья пропустила и предложила сделать «кружок», чтоб снова выйти на тот же перекресток. Вроде спешить некуда, Фролов согласился на кругосветку по Садовому кольцу. Второй раз они не промахнулись, зато уже на Ленинском Наташа слегка проморгала начало торможения впереди идущей машины. Совсем-совсем, так что удара практически не было слышно.

— Прикроешь?

— А то!

— Всё-таки у меня мальчик!

— Не понял.

— Вон как «Лада» поддала в задницу этому «Мерину». Считай, трахнули мы его.

И оба седока зеленой «Девятки» вышли из машины. И да — впереди стоял и недовольно попёрдывал старенький «Мерседес». Его возраст радовал глаз и давал надежду, что внутри не олигарх. И что сейчас им не будут натягивать глаз на пятку. Или на какую другую часть тела. Не очень скромное пальто Фролова, купленное еще до отъезда в Москву, а вернее именно для того, чтоб в Москве не выглядеть лошком, сейчас было расстегнуто, демонстрируя разворот плеч и