Шрифт:
Закладка:
Сейчас бы руку опустить, подумал Пётр, но это желание было из разряда сложно осуществимых. В конце концов, от перестал её напрягать и просто положил на плечи товарищей по счастью ехать прочь из этого города. Ведь если все они с таким упорством лезли в вагон, значит хотели свалить, верно? С концом СССР электричек стало меньше, а путешествующих прибавилось. Образовалось много людей, ищущих лучшей доли, то есть лучшей, чем голодать на нищенскую зарплату, выплачиваемую стагнирующим предприятием. И это еще не худший вариант, где-то вообще позакрывались заводы и фабрики. Но происходило это не так массово, чем в подсказках ложной памяти. Снова несовпадение с прогнозом, страна не упала совсем, она как бы опустилась на одно колено, пытаясь не распластаться под напором врага. «Ты уж держись, Россия, не сдавайся» — хотелось сказать стране прямо в окно электрички, за которым проносилась не такая огромная, как раньше, но всё еще большая держава.
Долго ли, коротко ехал герой, да по графику он ехал! Три часа и сорок минут как с куста. После Подольска стало легче, можно сказать, задышали полной грудью без опаски порвать электричку. От Серпухова Фролов ехал даже сидя, в комфорте. А там и культурная программа началась. В вагон зашел парень с гитарой, молодежь вообще быстро адаптируется к новым реалиям. Так что играющие и поющие в пригородном транспорте стали его неотъемлемой частью. «Люди встречаются, люди влюбляются, женятся!» — неожиданно и чисто заголосил певец под свой аккомпанемент. Хорошо поёт, чертяка, но денег в кармане только тысяча рублей. Русских денег. Иностранные имелись, грели душу, но светить их в общественном месте глупо. И вообще, доллары есть стратегический ресурс, не подверженный гниению и усушке. Условно говоря. А тысячерублевая зеленая купюра — она одна на все карманы. И к тому же сильно много за песенку целую тысячу платить. Эх, еще недавно на тысячу можно было чуть не мотоцикл купить, во всяким случае какой-нибудь так-себешный байк — легко! А тут сидишь с тыщей рублев в кармане и понимаешь, на них в приличном кафе покушать можно разок или на такси прокатиться через всю Москву, вот и вся покупательная способность. Ах да, еще можно в магазине едой затариться. Короче, как бы не старался музыкант, ему со стороны Фролова не обломится.
«В свой вагон зашла она! — поддал жару парень. — Улыбнулась из окна! Поезд тронул, а я вслед лишь рукой помахал ей в ответ!» Это был удар ниже пояса, вернее в самую душу. Уж очень ладно вышло, и песенка Петру нравилась. Но тысяча рублей?
— Парень, у тебя пятьсот рублей есть? — В вагоне было просторно и как-то тихо после отзвучавшей песни.
— Да, есть. — Голос музыканта был неуверенный и неожиданно негромкий. Видимо, он давал отдыхать связкам — впереди еще немало вагонов, и во всех голосить надо.
— Дай их мне! — Вот так просто попросил Фролов, точно это нормальная история, когда прилично одетый мужчина просит деньги в электричке у лабающего гитариста.
— Нате. — В протянутой руке висела пятисотрублевая купюра. Что характерно, времени на раздумья парень себе не оставил, просто отдал деньги.
— А это тебе сдача, — Пётр решительно протянул свою последнюю тысячу, теперь у него было пятьсот рублей на такси до дома.
Глава 8
Советская улица
На вокзале славного города оружейников Фролова ждал сюрприз. если быть точным, то сюрприз находился не на самом вокзале, а на привокзальной площади. Он выглядел как белая «Нива», был украшен такими знакомыми номерными знаками, а внутри себя содержал еще более знакомую женщину. Вот это да! Ленка, его дорогая супруга приехала за ним!
— Лен, ты ли это⁈
— Я, садись скорее, поедем!
— О как, так ты прямо до дома меня довезешь?
— Погнали, говорю, дети одни дома.
— Да ладно тебе, — Фролов никак не мог выпустить из своих объятий жену. Руки, казалось, начали жить своей собственной жизнью, и была эта жизнь насыщенной и половой. — Большие уже, чего им сделается.
— Им ничего, а дому? Не жалко наш дом тебе, так хоть я поберегу. Что ты вцепился как матрос после загранки! Руки убрал, люди смотрят!
— Берегиня ты моя! Погнали, чего уж. — Пётр одернул себя, взял в руки, прикрикнул мысленно, вроде сработало. Мёртвая хватка изголодавшегося самца и отца семейства разжалась.
— Как там, в этой вашей Москве?
Вопрос Леной был сформулирован чётко и всеобъемлюще. На такой вопрос нельзя ответить односложно, так что Фролов начал рассказывать. Примерно тоже, что и я вам, но с небольшими купюрами. Названия колонок в таблице Лене знать необязательно, а имя той девушки в метро он и сам не знал. Но криминала хватило и без этого.
— Что за хозяйка? Молодая?
— Да хрен её знает, вроде тридцатник, а там может и меньше быть. Просто может выглядеть плохо. — Пётр еще не осознал, в какую ловушку угодил.
— Плохо выглядит, это как? Депиляцию не делает? — А вот тут мужчина напрягся.
— Какую депиляцию, где?
— Тебе виднее, где. Колись давай, клинья уже подбил? — И такой голос игривый, мол в шутейном разговоре чего не скажешь. Ага, Фролов знал эти шутейные разговоры, проходил. Ежели Ленке что-то приходило в голову, то всё — даже справка из милиции не помогла бы доказать невиновность супруга.
— Лен, ты совсем⁈ Она пьющая, сын в спецшколе учится, там шалманы устраивают. Какое там — клинья подбивать! Свалить бы поскорее оттуда. Денег жалко за месяц аренды. И хрен бы с ними, да съезжать пока некуда, а то бы плюнул уже.
— Что, прямо шалманы?
— Один раз точно какой-то любовник с друзьями приходил.
— А ты?
— Я на кухню
