В период Великой Отечественной войны церковь оказалась на линии фронта и в августе – октябре 1941 г. практически погибла, будучи разрушенной более чем наполовину. Сохранилось лишь около 40 процентов стен, уцелевших под завалами рухнувшего купола и сводов. Тем не менее уже в 1944 г. начались работы по спасению памятника, а в 1956–1958 гг. благодаря сохранившимся обмерам П.П. Покрышкина храм был восстановлен под руководством Г.М. Штендера. Сохранились фрагменты фресок (15 процентов от общей площади) в центральной апсиде (святые и «полотенца»), диаконнике (святые жены), на западной стене (фрагменты Страшного суда) и в некоторых других местах.

Как ни странно, но разрушение, а затем восстановление храма дало толчок к его дальнейшему изучению. Благодаря сохранившимся описаниям, копиям и фотографиям иконографический материал из церкви Преображения на Нередице является одним из наиболее употребляемых в сравнительном анализе древнерусской живописи.

Так, Н.В. Пивоварова пришла к выводу, что «предложенное М.В. Щепкиной истолкование не может быть признано убедительным не столько в силу крайней ограниченности наших знаний об именах представительниц различных ветвей княжеских династий, сколько по причине широкого распространения образов большинства из упомянутых святых в византийских храмовых программах».

Выяснились и другие «неувязки» в построениях М.В. Щепкиной. В частности, на южной грани юго-восточного пилона Нередицы помещена фигура мученицы Февронии, которую М.В. Щепкина отождествила с сестрой Марии. Но оказалось, что рядом с изображением сохранился фрагмент надписи, свидетельствующий, что имя святой в процессе работы над росписью было переписано. В первоначальной надписи святая была названа Февронией, но впоследствии ее имя было изменено на Матрону[169].

В том же 1972 г., когда вышла статья М.В. Щепкиной, на эту же тему появилась статья Л.С. Кишкина (1918-2000)[170]. При этом главным источником для него стали летописи.

Для начала, пытаясь решить, кем являлась жена Всеволода Большое Гнездо – «ясыней» или дочерью чешского князя, исследователь поставил вопрос: являлся ли брачный союз Всеволода и Марии единственным в своем роде, если предположить ее чешское происхождение?

Оказалось, что подобные браки существовали. Второй женой крестителя Руси – князя Владимира Святославича – была «чехиня»[171], а его дочь Предслава была выдана замуж за чешского князя Болеслава III. В 1132 г. на русской княжне женился брненский князь Вратислав (из рода Пшемысловичей). Новгородский князь Святополк Мстиславич (брат киевского Изяслава) в 1143 г. женился на моравской княжне, которой, как полагают, была дочь оломоуцкого князя Оттона II – Евфимия, сестра Оттона III. Второй женой Пшемысла Отокара II и матерью чешского короля Вацлава II (XIII в.) являлась Кунгута, дочь галицкого князя Ростислава Михайловича (из черниговских Ольговичей).

Но также известны и браки русских князей с ясами. Из Лаврентьевской летописи узнаем, что сын Владимира Мономаха – Ярополк – в 1116 г. ходил на половцев «и жену полони себе ясыню»[172]. На Руси она получила имя Елена. О высоком положении жены Ярополка свидетельствуют находки нескольких вислых печатей, атрибутов княжеской власти, несущих на себе изображение святой Елены, которые атрибутируются как принадлежавшие Елене Ясыне, жене Ярополка Владимировича[173].

Правда, на взгляд Л.С. Кишкина, сведений о русско-ясских отношениях в летописях гораздо меньше, чем о русско-чешских брачных союзах. В XII в., если не считать Елены, вдовы Ярополка (1145 г.), это – единственное упоминание Амбала Ясина, ключника Андрея Боголюбского.

Мало что дало исследователю выяснение времени и места женитьбы Всеволода на Марии. Первое косвенное упоминание ее в летописи под 1175 г. говорит о том, что к тому времени Всеволод был уже женат на ней, а следовательно, брак между ними был заключен еще во время пребывания Всеволода в Южной Руси.

Поэтому Л.С. Кишкин сосредоточился на анализе русских летописей, в которых несколько раз говорится о происхождении Марии. Для начала он, как и предшествующие исследователи, обратил внимание на известие Ипатьевской летописи (ее древнейший список относится к первой четверти XV в.) под 1182 г. о женитьбе двух сыновей киевского князя Святослава Всеволодовича, один из которых женился на «ясыне», свояченице Всеволода Большое Гнездо[174]. Сестра жены Всеволода здесь прямо названа ясыней, из чего можно сделать вывод, что и княгиня происходила из южного племени ясов или аланов, как в древности именовали предков осетин.

Однако начиная со второй четверти XV в. в летописных источниках начинает фиксироваться версия о чешском происхождении Марии. В частности, в статьях, предшествующих одному из списков Новгородской первой летописи младшего извода (на листах бумаги с водяными знаками, относимыми к 1441 г.), читаем: «Всеволод … княжи лет 37. А княгини его Мариа Всеволожа Щварновна, дщи князя чешьского, постави церковь Успение святыя Богородиця, новый манастырь великымъ княгинямъ»[175].

Еще больше сведений о Марии находим в Летописном сборнике, именуемом Тверской летописью (составлен в 1534 г.): «В лето 6713 [1205]… марта 2, на память святаго священномученика Феодота, пострижеся велика княгины Всеволожа Мария, дщи Шварлова Ческаго, въ черници и въ скиму, въ Володимери въ манастыри святыа Богородица, иже бе сама създала, и нарекоша имя ей Мария; въ то же бе имя и крещена въ Володимери, а приведена ис чех не крещена»[176].