Исследовательница заинтересовалась одной из древнейших русских книг – так называемым Успенским сборником. Он представляет собой большую пергаменную рукопись последней четверти XII в., обнаруженную В.М. Ундольским еще в 1842 г. в собрании Успенского собора Московского Кремля. По мнению специалистов, изучавших почерк писца и язык книги, она могла быть создана в Киеве или Южной Руси во второй половине или в последней четверти XII в.

Рукопись состоит из двух частей. Первая часть содержит 24 житийных сказания различного характера (в том числе древнейшие списки таких памятников, как сказание о Борисе и Глебе, житие Феодосия Печерского, житие архиепископа Моравского Мефодия, похвальное слово Кириллу и Мефодию). Во вторую часть вошли 24 церковных слов и поучений[150].

Первоначально Успенский сборник был признан исследователями за майскую минею-четью, т. е. церковную книгу, предназначенную для домашнего чтения на каждый день месяца. Действительно, в рукописи сначала идут майские жития в порядке чисел, начиная с 1 мая. Но уже после 9 мая начинается произвольный подбор имен, не считающийся ни с месяцем, ни с числами. Поэтому было предположено, что перед нами Торжественник особого состава. При этом, исходя из качества рукописи (размеры, прекрасный пергамен и почерк писцов), ее мог приобрести только богатый заказчик.

Поскольку Успенский сборник не имеет узаконенного канонического содержания и не годится для употребления во время церковных служб, М.В. Щепкина предположила, что его заказчиком являлось не духовное лицо, а кто-либо из аристократической верхушки XII в.

Пытаясь выяснить, кто именно, она обратила внимание, что в состав книги вошло житие моравского архиепископа Мефодия (одного из создателей славянской азбуки). В этом не было бы ничего удивительного, но изложение биографии Мефодия шло без упоминания другого первоучителя – Кирилла. Между тем в древнерусской традиции они всегда упоминались вместе. Подобное можно объяснить тем, что жизнеописание Мефодия было составлено в Моравии, поскольку сам он являлся ее архиепископом.

За моравское происхождение Успенского сборника говорило включение в него такого памятника, как «Мучение Вита, Модеста, Крискентии» (они были раннехристианскими мучениками, пострадавшими в царствование императора Диоклетиана), что является обычным для моравской книжности. Это позволило М.В. Щепкиной полагать, что заказчика данного сборника нужно искать среди Рюриковичей Южной Руси, имевших в XII в. связи с Моравией.

Из всех древнерусских княжеств самым близким к Моравии являлось Владимиро-Волынское княжество. Близкое географическое соседство между этими княжествами обусловило родственные и политические союзы между ними. Известно, что один из сыновей великого киевского князя Мстислава Великого – владимиро-волынский князь Святополк Мстиславич – был женат на моравской княжне, родственнице моравского герцога Оттона III. Последний, начиная с 1126 г., когда его отец, герцог Оттон II, восстал против чешского князя Собеслава I и пал в битве, провел 12 лет в изгнании на Волыни. В 1141 г. новый чешский король Владислав II вернул ему княжество Оломоуц[151]. После этих событий в 1143 г. Оттон III отдал свою родственницу, моравскую княжну, в невесты Святополку Мстиславичу, бывшему в то время новгородским князем.

Но поскольку Святополк скончался в 1154 г., его нельзя считать заказчиком рукописи, созданной уже после его смерти. Поэтому М.В. Щепкина обратила внимание на упоминаемый Н.М. Карамзиным «Краткий владимирский летописец» начала XVI в., где говорилось, что жена великого князя Владимирского Всеволода Юрьевича была «Ясыня Мария Шварновна дочь чешского князя»[152].

Здесь Мария названа «Шварновной», т. е. ее отца звали Шварном. Это имя неизвестно в Чехии, хотя и встречается в Юго-Западной Руси XII–XIII вв. В частности, так звали упоминаемого летописцем под 1146, 1151, 1162 гг. воеводу великого князя Изяслава Мстиславича, приехавшего в Киев вместе с ним из Владимиро-Волынского княжества. Это же имя носил младший сын князя Даниила Романовича Галицкого (1213–1267). Пытаясь связать его с Чехией, М.В. Щепкина высказала предположение, что это имя соотносится с латинским именем Северин, которое в галицко-волынском произношении перешло в Шварн-Шварно. По мнению исследовательницы, Мария могла получить отчество Шварновна в Юго-Западной Руси, в силу того, что «такое необычное произношение» не являлось характерным ни для Киева, ни для Северо-Восточной Руси[153].