ему вскоре слуга хлеба с вином. Выпил сын рыбака вино, снял с пальца обручальное кольцо, в кубок его бросил и велел слуге тот кубок королеве отнести. Увидала королева в кубке кольцо, вскочила — да к дверям! А у дверей странник стоит. И признала она в нем своего мужа. Повела королева его в свои покои, говорит:

— Ты слово свое не сдержал, потому-то пришлось мне тебя и твою любовь испытать. Раз ты путь ко мне нашел, столько дорог исходил, железные сапоги стоптал, значит, ты и есть мой супруг, любимый да единственный.

Взяла владычица королевства Глубоких Долин мужа за руку, в зал повела и своим советникам говорит:

— Вернулся мой муж-король. Одного его любила и люблю.

Пришлось другому жениху убираться восвояси. И начался в королевстве пир на весь мир. Жили сын рыбака с женой в счастье и радости. Никогда больше он ее не обижал. Потому что узнал и крепко запомнил поговорку: «Давши слово — держись…»

Как девушки в Тироле лен пололи

ололи однажды молодые девушки лен. Было то, может, в Грауне, а может, и в Решене, где берет свое начало река Этч. Смеялись девушки, шутки друг над другом шутили, пели и славили Хульду, королеву горных дев. Сказывали, будто Хульда первой в Тироле семена льна откуда-то добыла и там его посеяла. А лен людям счастье и достаток принес. Работают, веселятся девушки и видят вдруг горных дев над отвесной скалой, которая над долиной Ландтауфер громоздится. Летят они над скалой, парят в воздухе и расщелину в скале ищут. Хотят, верно, в ущелье скрыться, в том самом, что «Горные девы» называется. Встревожены, напуганы, как будто кто-то за ними гонится. А потом отыскали расщелину в скале и исчезли. Скрылись в своем ущелье, и полольщицы их больше не видели.

Долго ли, коротко ли, вдруг на скалистой вершине показался могучий и грозный великан. Он-то, верно, и гнался за  горными девами.

Подошел великан к полольщицам поближе, и жутко им стало! Такой он страшный, такой лохматый: весь длинными зелеными волосами оброс! Всклокоченная борода до пояса, а на плечи накинут плащ из медвежьих шкур, драгоценными камнями украшенный. Стал великан стучать да колотить по скале, горное ущелье искать. Бегает взад-вперед, рыщет, а расщелину найти не может. Полольщицы от страха словно в землю вросли.

— Не видали вы горных дев? — закричал великан громовым голосом.

— Нет, не видали, — отвечают ему в один голос полольщицы. Точно они меж собой сговорились. А одна собралась с духом и говорит:

— Оставь горных дев в покое! Иди-ка лучше сюда да помоги нам. Только гляди, поосторожней со льном обращайся, господин великан! Не вздумай его топтать. Знаешь, сколько со льном возни! Надо сперва поле вспахать, удобрить, а уж потом семена льна посеять. И полоть его не раз надобно! Правда, ты-то нагибаться не можешь! Тебе трудно! Спина у тебя от безделья давно не гнется!

— Еще чего скажешь: нагибаться! Я вам вовсе помогать не собираюсь! — заорал великан. — Спрашиваю: куда горные девы исчезли?

А полольщицы давай великану зубы заговаривать, над ним потешаться.

— И рвать лен до времени нельзя! — говорит другая. — Лен только тогда рвать или трепать можно, когда он поспеет.

— Волосы вам хорошенько растрепать надо! А лен трепать незачем! — кричит великан. — Я вас спрашиваю: где горные девы?

— Они на скалу взобрались и оттуда улетели, великан миленький, — начала третья. — А лен надо еще в воду положить и вымочить хорошенько. Когда же он высохнет, его мнут, треплют, чешут и прядут.

— Ах, чтоб тебя на веревке из той пряжи повесили, дерзкая ты девчонка! — зарычал великан. И давай полольщицу честить: — Разве я у тебя про лен твой спрашиваю? Лен мне твой, что ли, нужен? Пряжа твоя, что ли, мне нужна? Чтоб тебя черти вместе с твоей пряжей в мешке унесли! Где горные девы? Про это только я и допытываюсь!

— Они, верно, в белильне, — сказала четвертая. — Горные девы — ткачихи знаменитые. Ты-то не знаешь, что с пряжей делают! Ее ткут, белят и тогда уже холстом называют. Холст больших денег стоит, и он бы еще в цене поднялся, когда б у великанов был обычай рубашки носить.

Затрясся тут великан от гнева и ногами затопал. Да так, что тут же восьмая часть поля в глубокую яму превратилась. Ее и поныне видеть можно, коли дикий ручей Карлин яму не затопил. Разбушевался великан да как заорет:

— Про холст я не спрашиваю! Дела мне до вашего холста нет! Ничего я больше знать не желаю! Вот я вам сейчас покажу! Косточек не соберете!

Испугались полольщицы, от страха на месте застыли. Но великан ничего сделать не мог, потому что у них венки из желтых роз на головах оказались. А венки те были волшебные, их горные девы сплели, и великан не мог полольщицам вреда причинить. Только девушки того не знали. А великан увидел венки волшебные, испугался и побежал прочь, да так громко полольщиц ругал, что со всех скал камни в долину посыпались. И удрал он из долины Ландтауфер в Ледяные горы.

Вот так и удалось горным девам от злейшего их врага великана спастись. И щедро они потом полольщиц за помощь одарили; с тех пор еще лучше лен в Тироле растет, а о тамошнем холсте по всему свету слава идет.

Чудо-лодка

или-были на свете бедные крестьяне: отец, мать и двое сыновей. В усадьбе они все работы сами справляли: пахали, плотничали, столярничали. Сыновья своим умением на всю округу славились, особенно младший искусным мастером был.

Однажды приказал король того государства во всех городах и деревнях возвестить:

— Кто сумеет такую лодку смастерить, чтоб она по морю и по суше ходила, получит мою дочь в жены, будь он беден иль богат!

Многие тут же захотели счастья попытать, стали лодку мастерить. Весь королевский двор лодками завалили. Одна лодка краше другой. Только никому так и не удалось сделать лодку, которая бы по воде и посуху ходила.

Дошла весть о королевском указе и до крестьянских сыновей. Решил старший в лес пойти, вековое дерево срубить и из него лодку смастерить. Поднялся он рано поутру, в лес отправился. Только он