установить русский пост для обеспечения охраны русской границы, держать хана под контролем и при необходимости оказывать ему поддержку против его туркменских подданных. Единственным местом, близким к Хиве и удовлетворяющим всем этим условиям, был плодородный правый берег низовий Амударьи. Сам Мухаммад Рахим говорил Кауфману, что мог бы укрепить свою власть и выполнить обязательства по отношению к России, только если Россия построит поблизости укрепление и разместит там своих солдат. Хан пошел даже дальше и настаивал, чтобы в его столице расквартировали постоянный русский гарнизон. Договор не касался южных и юго-западных границ Хивы, поскольку действия России пока еще не распространялись на пустыню Каракум.

Согласно третьей и четвертой статьям договора, хан соглашался, чтобы Россия без компенсации конфисковала все принадлежавшие ему и его чиновникам земли на правом берегу Амударьи. Исключение сделали только для нового диванбеги Мухаммада Нияза, который сохранил там обширные владения. Все земли на правом берегу, принадлежавшие религиозным институтам левого берега, были конфискованы вместе с доходом от них. Также хан согласился, чтобы часть правого берега Россия передала эмиру Бухары. Статья пятая предоставляла России полный контроль над судоходством по Амударье. Бухарские и кокандские суда могли ходить там только при наличии лицензии от Ташкента. Статьи шесть и семь давали русским подданным право строить вдоль левого берега Амударьи причалы и торговые посты, за безопасность которых отвечали хивинские власти. Статьи с восьмой по одиннадцатую открывали доступ в ханство для русской торговли на условиях, схожих с условиями договоров 1868 года. Разница заключалась в том, что торговля между Россией и Хивой освобождалась обеими сторонами от взимания закята и таможенных пошлин. Статья двенадцать давала русским право владеть в Хиве недвижимым имуществом. Статьи с тринадцатой по пятнадцатую касались рассмотрения гражданских дел с участием хивинцев и русских: русские кредиторы получали преимущество перед хивинскими, а случаи, когда русский был ответчиком, даже если он жил в Хиве, подлежали передаче для рассмотрения русским властям. Статья шестнадцать обязывала Хиву не принимать у себя никаких русских без соответствующего паспорта и выдавать России всех беглых русских для отправления правосудия. В статье семнадцать хан обещал ввести в силу объявленное 12 июня воззвание о запрете рабства. Статья восемнадцать налагала на Хиву контрибуцию в размере 2 200 000 рублей, которую полагалось выплатить за 20 лет.

Таким образом, договор 1873 года давал России исключительные права в Хиве. Помимо ряда существенных торговых привилегий Россия получила контроль над международными делами Хивы и судоходством по Амударье. Русским подданным предоставлялся особый юридический статус, а запрещение рабства стало законодательным обязательством Хивы перед Россией. Многочисленные обязательства Хивы, включая огромную контрибуцию, давали широкие основания для вторжения, если правительство ханства проявит несговорчивость.

Однако сдерживающая рука Петербурга не позволила Кауфману зайти в договоре с Хивой так далеко, как он предлагал в 1871 году в своем секретном соглашении с Бухарой. Россия не получила права контролировать назначение высших хивинских чиновников, как и права санкционировать передачу трона.

В тот же день, когда договор был подписан, русские войска начали уходить. 21 августа на правом берегу Амударьи примерно в 40 милях от столицы ханства русские приступили к строительству укрепления Петро-Александровск. Этот форт должен был стать для них пунктом обороны, наблюдения и поддержки хивинского хана.

Русско-бухарский договор

Во время проведения кампании против Хивы эмир Бухары продолжал вести себя дружественно по отношению к России, вероятно, больше из страха, чем из каких-то более благородных чувств. Дорога Кауфмана из Ташкента проходила через бухарскую часть Кызылкума. Посланцы Бухары встретили его на границе, посол сопровождал его на протяжении всей кампании, а Музаффар мгновенно откликнулся на просьбу генерал-губернатора предоставить ему свежих верблюдов и зерно. 23 апреля Кауфман написал эмиру, благодаря за гостеприимство и называя его «надежным другом и союзником». Еще Музаффар разрешил русским построить на бухарской земле укрепление возле Халата, чтобы защитить багаж, оставленный там до обратного марша. Несмотря на то что эмир действовал, несомненно, в собственных интересах и одновременно с этим, как сообщалось, подталкивал к сопротивлению хивинских туркмен, Кауфман делал вид, что верит в искренность Музаффара, и отблагодарил его, отдав Бухаре небольшую полоску хивинской территории на правом берегу Амударьи.

После ухода из Хивы Кауфман 28 августа отправил из Петро-Александровска К.В. Струве с новым договором, предназначавшимся для подписания эмиром Бухары. Этот новый договор, подписанный 28 сентября, повторял содержание торгового соглашения 1868 года с той единственной разницей, что бухарские караван-сараи допускались только на территории Туркестанского генерал-губернаторства, а не, как раньше, по всей Российской империи. В то же время договор был гораздо более жестким в русле предложений, обсуждавшихся Ташкентом и Петербургом в 1871–1872 годах. Русско-бухарская граница, установленная в 1868 году, признавалась окончательной, что означало конец надеждам эмира на возвращение Заравшанского округа. Амударья была открыта для русских судов; русским подданным разрешалось участвовать в производстве товаров и приобретать недвижимость в Бухаре; правительство ханства было обязано выдавать беглых русских преступников; вопрос об обмене постоянными послами между Ташкентом и Бухарой был решен, работорговля запрещена, хотя о самом рабстве не упоминалось.

Договор с Бухарой оказался во многом проще, чем только что заключенный договор с Хивой, и имел существенные отличия от него, которые опять же отражали различие в обстоятельствах его подписания. Если хивинский договор устанавливал протекторат России над этой страной, лишая хана контроля над международными отношениями Хивы, то бухарский договор сохранял формальный суверенитет государства эмира. Хотя в сопроводительном письме, отправленном вместе с договором, Кауфман упоминал о «мощной защите со стороны Его Величества Императора Всероссийского» в отношении эмира, в том же письме он обещал Музаффару, что до тех пор, пока тот не нарушит своих договорных обязательств в отношении России, будет «как прежде, править своей страной независимо». Сам договор никоим образом не ограничивал суверенитет Бухары. Несмотря на то что с 1868 года Бухара фактически находилась в зависимости от России, юридически ханство оставалась абсолютно суверенным государством даже после 1873 года. Эта правовая формальность не мешала России обращаться с Бухарой, как с зависимым государством, и не мешала Британии признавать вхождение Бухары в сферу влияния России.

Другое различие между хивинским и бухарским договорами можно проследить в основополагающем различии правового статуса двух государств. В Хиве Россия добилась исключительного контроля над судоходством по Амударье. В Бухаре русские и бухарцы пользовались равными правами плавать по этой реке. Право России размещать в Хиве своих торговых представителей было односторонним, в то время как Бухара имела такое же право на территории Туркестанского генерал-губернаторства. Наконец, русские в Бухаре не имели такого особого правового статуса, как подданные императора в Хиве.

Оба договора 1873 года оставались в силе