Шрифт:
Закладка:
Генерал фон Кауфман одобрял красноводский проект по другим причинам. Хива становилась все более и более несговорчивой. Одновременно с этим ее правительство подстрекало обитавшее между Каспийским и Аральским морями казахское племя адаев поднять восстание против России. Кроме того, Хива утверждала, что ее граница проходит по реке Эмба, и временами даже – что по реке Урал. Весной 1869 года Кауфман изложил свое мнение директору Азиатского департамента Министерства иностранных дел П.Н. Стремоухову: «Высадка в Красноводском заливе покажет хивинцам и киргизам (казахам), что Его Величество решил остановить распространение бунта… и что, если Хива будет упрямиться, ее раздавят. Я думаю, хан не станет прислушиваться к моим советам, пока не увидит, что принимаются меры для его наказания». 31 мая Стремоухов возразил против такой интерпретации Кауфманом правительственных планов по Красноводскому заливу, настаивая, что Россия решила всего лишь создать укрепленную факторию – «станцию для нашей эскадры, а главное, для развития нашей торговли». Стремоухов подчеркнул, что никакой войны против Хивы не планируется: «Я уверен, что не возникнет никакой необходимости в иностранных военных экспедициях, смею заметить, что правительство должно как можно скорее предпринять все возможные усилия для подавления беспорядков в степи». Характерно, что Петербург и Ташкент смотрели на красноводский проект по-разному. Министерство иностранных дел, как обычно, хотело верить в перспективу мирного контроля над Хивой, тогда как генерал-губернатор возлагал свои надежды на военную акцию.
12 августа 1869 года Кауфман написал Мухаммаду Рахиму, обвиняя его в подстрекательстве к беспорядкам кочевых подданных России, что он допускал удержание русских в Хиве в качестве пленников и что предоставлял убежище бунтовщикам и грабителям, бежавшим с территории России. Кауфман требовал прекратить эти действия и наказать виновных, предупреждая, что «аналогичные действия имели место со стороны Коканда и Бухары, и их последствия вам хорошо известны». 20 сентября он снова потребовал наказания грабителей и возвращения украденной ими собственности, а также освобождения всех русских и бухарских пленных, удерживаемых в Хиве.
10 октября военный министр Д.А. Милютин ответил Обществу для содействия русской промышленности и торговли, что он полностью поддерживает их проект по открытию торгового пути через Красноводский залив. Как и Кауфман, Милютин был, несомненно, заинтересован в политическом и военном, а не только коммерческом аспекте этого проекта. 14 октября Стремоухов сообщил Кауфману, что Александр II приказал взять Красноводск в течение месяца. В то же время Стремоухов заметил, что создание русского форпоста в Красноводске вызовет «огромные неудобства» в сфере дипломатии. Он считал, что эти действия были бы полезны «только если они послужат развитию нашей торговли и покорению Хивы в той же степени, как Коканда и Бухара, но, упаси Бог, если это станет шагом к новым завоеваниям». Министерство иностранных дел по-прежнему надеялось, что оккупации побережья Красноводского залива будет достаточно, чтобы напугать Хиву и заставить ее согласиться с зависимостью от России. Однако подчинение Хивы обошлось русским не так дешево.
5 ноября отряд, прибывший с Кавказа, ступил на побережье Красноводского залива. Спустя два дня генерал-губернатор Оренбурга Н.А. Крыжановский направил военному министру копии прокламаций Мухаммада Рахима, призывавших адаевских казахов к восстанию. Крыжановский утверждал, что «такого рода действия не должны оставаться безнаказанными». Он предполагал, что, «если это согласуется с другими целями правительства», Россия «может, воспользовавшись этими фактическими доказательствами враждебных действий хивинского хана, взять города Кунграт и Хива и уничтожить Хивинское ханство». В то же время Крыжановский указывал на недостатки такого рода действий, в особенности на финансовое бремя, связанное с управлением этой весьма неплодородной провинции. 13 декабря он отметил, что безопасность предлагаемого торгового пути из Красноводска до Амударьи не может быть гарантирована без завоевания Хивы, и Милютин с этим согласился.
Аргументы в пользу проведения кампании против Хивы множились. Уже в октябре и ноябре 1869 года совместная русско-бухарская пограничная комиссия провела разграничение участка границы по пустыне Кызылкум с востока на запад вдоль линии параллельной, но проходящей южнее дороги из Джизака к Буканским горам, что позволяло России использовать эту дорогу в будущей кампании против Хивы.
Не получив ответа на свои письма, отосланные в августе и сентябре, генерал фон Кауфман снова написал Мухаммаду Рахиму 18 января 1870 года, поясняя, что база в Красноводске должна будет служить складом для товаров и защищать караваны от нападений туркмен. Кауфман предупреждал хана, что Хива должна выбирать между дружбой и враждой с Россией, и настаивал на удовлетворении всех требований русских, включая свободный доступ в ханство для русских торговцев. Генерал-губернатор заканчивал на угрожающей ноте: «Всякое терпение имеет предел, и, если я не получу удовлетворительного ответа, я [приду и] возьму его». В тот же день Кауфман поделился со Стремоуховым, что, если хан согласится на его требования, «мы по-прежнему сможем надеяться сохранить статус-кво еще на какое-то время». Однако Кауфман добавил: «Я совершенно уверен, что рано или поздно мы не сможем избежать столкновения с этим ханством».
Тем временем появление русских в Красноводске, на земле, которую Хива считала своей, вызвало в ханстве большую тревогу. Была проведена подготовка к обороне. Некоторое воодушевление вселило письмо от эмира Бухары, который в неопределенных выражениях обещал, когда придет время, возобновить борьбу против неверных. Ответ Хивы на требования России во многом определялся внутренней ситуацией в ханстве. Мухаммад Рахим был обходительным молодым – около 25 лет – человеком с легким характером. Государственные дела он обычно оставлял решать своим советникам, главным из которых был диванбеги Мухаммад Мурад, настроенный откровенно против России. В феврале 1870 года Мурад ответил на августовское письмо Кауфмана, в то время как кушбеги ответил на его сентябрьское письмо.
Оба ответа были отрицательными, поскольку оба отрицали обвинения русских и утверждали, что границей Хивы является Сырдарья. В марте Кауфман написал диванбеги, сетуя, что хан отказывается вступать с ним в прямые переговоры, и повторил свои требования. В апреле кушбеги ответил на письмо Кауфмана от 18 января, категорически возражая против оккупации Красноводска русскими, и предупредил, что Хива готова оказать сопротивление России. Кауфман отреагировал, предложив Милютину атаковать Хиву одновременно с территории русского Туркестана и с Кавказа.
Теперь Министерство иностранных дел было готово признать необходимость более жестких действий в отношении Хивы, хотя и не считало это проблемой первостепенного значения. В марте Стремоухов согласился, что дипломатия оказалась не способна убедить Мухаммада Рахима: «Конечно, Хива не
