Шрифт:
Закладка:
Эти судебные процессы показали панику, охватившую высшие классы Британии, когда они оказались перед лицом еще одной революции так скоро после дорогостоящего восстания американских колоний. Тысячелетний мир королей и аристократии, казалось, рушился, осажденный крестьянами, сжигавшими феодальные замки и титулы, городскими толпами, заключившими в тюрьму королевскую семью и отрубившими сотни дворянских голов. Все это, по мнению многих британцев, было результатом деятельности атеистических французских «философов» и их английских подражателей Годвина и Пейна. В любой момент безбожные французские войска могут захватить Голландию и Рейнланд; через год или два они могут попытаться вторгнуться в Англию. Как могла Британия, имея всего 15 миллионов человек и не имея постоянной армии, победить в войне Францию с 28 миллионами человек и армией, уже гордившейся победами?
Питт знал все это, но он мыслил скорее деньгами, чем людьми; людей можно было купить за деньги, если не в Англии, то в Австрии, Пруссии, России; а у Англии были деньги, поступавшие каждый день от торговли, промышленности, земли, колоний, займов, налогов на все предметы потребления, на все виды доходов. Эти доходы могли снарядить небольшую армию для защиты от невероятного вторжения; они могли поддерживать гудение британских фабрик, патриотическую прессу и карикатуристов на пике формы; они могли оплачивать новые армии, предоставляемые союзниками, у которых не хватает денег и много людей. А главное, они могли строить и укомплектовывать корабли, достаточно многочисленные и вооруженные, чтобы контролировать океаны, блокировать каждый французский порт, захватывать любое французское судно в море, присоединять к Британской империи любую французскую колонию. Каждый месяц этот флот пополнялся крепкими кораблями и дисциплинированными, ни с чем не сравнимыми моряками. И у него был один из величайших адмиралов в истории.
II. НЕЛЬСОН: 1758–1804
Изначально Нельсоны были Нильсенами, выходцами из восточно-английского племени викингов; возможно, корабли были у Горацио в крови. Он родился 29 сентября 1758 года в Бернэм-Торпе, графство Норфолк, которое соседствует с морем. Его отец был настоятелем прихода. Его мать состояла в родстве с Робертом Уолполом, премьер-министром. Ее брат, капитан Морис Саклинг, в 1770 году был назначен на корабль H.M.S. Raisonnable в ожидании войны с Испанией. Двенадцатилетний Горацио выпросил и получил разрешение служить под его началом; с тех пор школой мальчика стало море.
Он не был физически силен, часто болел, но был полон решимости использовать любую возможность для обучения, развития и почета. Он служил на различных судах, выполняя разнообразные задания, неоднократно рискуя жизнью; шаг за шагом продвигался по службе и в двадцать лет стал капитаном фрегата «Хинчинбрук». Он был столь же тщеславен, сколь и компетентен, и никогда не сомневался, что когда-нибудь достигнет вершины должности и славы. Он с такой же медлительностью подчинялся начальству, с какой оно вознаграждало его заслуги; но он отдал за Британию руку, глаз, жизнь, и может предаваться гордости, столь же возвышенной, как и его памятник.
Чувствительный к любому взгляду и прикосновению, он с готовностью отдавался красоте, грации и нежности женщин. В Квебеке в 1782 году, будучи капитаном корабля «Альбемарль», он был на грани того, чтобы покинуть свой пост ценой своей карьеры, чтобы вернуться в город с предложением жениться на женщине, которая накануне подарила ему свое тепло; решительный друг преградил ему путь и призвал вернуться к своему долгу и судьбе.12 В 1787 году, будучи капитаном крейсера «Бореас», он забрел на Антигуа в Вест-Индии и женился на миссис Фрэнсис Нисбет, симпатичной молодой вдове с богатым дядей. Он привез ее в Англию, обустроил небольшое, но уютное поместье и провел с ней счастливое междоусобие. Когда война с Францией стала вероятной, его назначили капитаном (1793) корабля «Агамемнон» — одного из самых высококлассных кораблей флота — с указанием присоединиться к флоту лорда Худа в Средиземном море и, кстати, передать записку сэру Уильяму Гамильтону, британскому министру при Неаполитанском дворе. Он доставил послание и встретился с леди Гамильтон.
Эми Лайон, родившаяся в 1761 году в семье валлийского кузнеца, в юности зарабатывала на хлеб своим телом и к девятнадцати годам родила двух незаконнорожденных детей. В том же году она стала любовницей достопочтенного Чарльза Гревилла, второго сына графа Уорика. Он переименовал ее в Эмму Харт и обучил дамскому искусству — пению, танцам, игре на клавесине, изящному входу в комнату, обмену любезностями и разливанию чая. Когда он переделал все, кроме ее души, он отвез ее к Джорджу Ромни, который написал тридцать ее портретов. Когда Гревилл нашел возможность жениться на наследнице, ему пришлось искать другое пристанище для своей прекрасной дамы, которая теперь научилась его любить. К счастью, его дядя сэр Уильям Гамильтон, бездетный вдовец, находился тогда в Англии. Он был богат, являлся приемным братом Георга III, членом Королевского общества, выдающимся коллекционером Геркуланы и классического искусства. Эмма пришлась ему по вкусу, и он согласился забрать ее из рук племянника. Вернувшись в Неаполь, он послал Эмме приглашение приехать в Неаполь вместе с матерью и там завершить свое музыкальное образование. Она приняла приглашение с условием, что Чарльз Гревилл вскоре последует за ней. Но он не приехал.
Сэр Уильям предоставил ей и ее матери четыре комнаты в Британском легате. Он утешал ее роскошью и тактичным восхищением; он организовал ее обучение музыке и итальянскому языку; он безропотно платил ее миллинерам. Она писала Гревиллу ласковые письма, умоляя его приехать; он просил ее «обязать сэра Уильяма»; его письма становились все реже, короче и прекращались. Она стала любовницей сэра Уильяма, ибо любовь для нее была лишь соседством с роскошью. В остальном она вела себя скромно и сдержанно,
