27 августа 1874 года комиссия из нескольких лиц, при участии уполномоченного от Одесского общества истории и древностей Н. Н. Мурзакевича, приступила к исследованию места погребения князя Потемкина. По вскрытии пола в церкви обнаружился свод склепа, последний оказался проломанным в двух местах; из них одно было заложено наглухо каменьями, а другое просто досками. В склепе найден деревянный ящик небольшой величины, в нем лежал цельный с нижнею челюстью череп, с выпиленною с задней стороны треугольною частью и наполненный массою для бальзамирования, на затылке черепа видны клочки темно-русых волос; тут же лежало несколько других человеческих костей. Здесь же, в разрыхленной земле, найдены части истлевшего деревянного ясеневого гроба и куски свинцового гроба, разрушенного, очевидно, не временем, а человеческими руками; также остальные кости с истлевшими частями роскошного одеяния, на котором три шитые канителью звезды первой степени: Георгия, Владимира и Андрея Первозванного. Тут же лежал небольшой железный лом, куски позумента, бархата и несколько серебряных скоб и подножий. Комиссия положила: собрать все кости покойного Потемкина и положить в особый свинцовый ящик, отверстия в своде заделать, уложить на него мраморную надгробную доску, обнеся ее приличною чугунною решеткою, а позументы, скобы, звезды уложить в особый ящик, который оставить в ризнице крепостного собора на память о покойном. В 1873 году херсонское земство повесило в церкви в память князя Таврического небольшую мраморную доску с надписью.

По смерти Потемкина указом Екатерины в сентябре 1792 года дворец Потемкина объявлен императорским дворцом под именем Таврического. Дворец поступил в казну и сделался любимым местопребыванием императрицы весною и осенью. Грибовский в своих «Записках» говорит: «Государыня любила жить в этом дворце оттого, что главный корпус его был в один этаж, а государыня высоким входом не любила быть обеспокоена. Покои ее здесь были просторнее, чем в Зимнем дворце, особенно кабинет, в котором она дела слушала». Государыня этот дворец описывала Гримму в своих письмах так: «На дворец этот пошла мода; он в один этаж, с огромным, прекрасным садом; вокруг же все казармы по берегу Невы; напротив – Конногвардейская, налево – Артиллерийская, а позади сада – Преображенская. Для осени и весны нельзя желать ничего лучшего. Я живу направо от галереи со столбами; такого подъезда, я думаю, нет еще нигде на свете. Александр помещается налево. Правда, что прежде в этом дворце было не немного, а чрезвычайно сыро, так что из-под колонн в зале текла вода и на полу стояли лужи; происходило это оттого, что фундамент залы был ниже уровня воды в пруде. Но я помогла горю, приказав вырыть между домом и прудом сточную трубу и выложить ее камнем; труба идет вокруг всего дома и так хорошо отводит воду, что теперь совсем нет сырости в доме и не пахнет гнилью, как прежде».

При императоре Павле в Таврическом дворце царствовало полное запустение. Второв[477], посетивший его в это время, пишет: «На развалины великолепного Таврического дворца взглянул я со вздохом. Видел обломанные колонны, облупленные пальмы, и теперь еще поддерживающие своды, а в огромном зале, с колоннадой, украшенной барельефами и живописью, где прежде царствовали утехи, пышность и блеск, где отзывались звуки „Гром победы раздавайся!“ – что бы, вы думали, теперь? – Дымящийся лошадиный навоз!.. Вместо гармонических звуков раздается хлопанье бичей, а вместо танцев бегают лошади на корде; зал превращен в манеж! Романический сад поныне еще привлекает всех для прогулки в нем. На беседках и храмиках стены и двери исписаны сквернословными стихами и прозой».

«Тут поставлена, – продолжает Второв, – через один пруд славная модель механического моста для Невы. Кулибин делал эту модель на дворе Академии наук в продолжение четырех лет, на постройку которой Потемкин дал ему тысячу рублей. Потемкин очень любил Ивана Петровича Кулибина за его честность и за его открытый, благородный характер. Прямота и откровенность, часто не нравившиеся в других людях Потемкину, нравились в Кулибине. Он был рад, что явился такой необыкновенный русский самоучка. Потемкин говаривал, что он любит Кулибиным побесить немцев. Модель моста была в десять раз менее против настоящего предполагаемого через Неву моста. Дугообразный мост Кулибина предполагался деревянный. Он должен был иметь 140 сажен в длину, состоять из 12 908 частей разной меры дерева, из 49 650 железных винтов и 5300 железных же четырехугольных обоин. Он был бы связан и укреплен стоячими и лежачими решетками, собранными из брусьев. Все части, составляющие дугу, подкреплялись бы взаимно, и вся тяжесть моста имела бы только две точки опоры на противоположных берегах реки. Брусья, находящиеся у этих точек опоры, должны были иметь шесть вершков ширины и столько же толщины. В средине же свода, от нижних частей строения до горизонтальной линии, вышина предполагалась в 12 сажен, что было бы достаточно для прохода кораблей с мачтами и парусами. Для предохранения моста от напоров сильного ветра были устроены двойные решетки. Начало въезда на мост предполагалось за 94 сажени от берега. Это можно было весьма удобно сделать на Адмиралтейской стороне, но на Васильевском острове надобно бы было для этого снести здания Кадетского корпуса. Для избежания этого Кулибин придумал сделать два въезда по берегу, из которых один начинался бы от здания Двенадцати коллегий, а другой от 1-й линии. Концы дуги должно было прикрепить к каменным прочным фундаментам.

Модель моста была рассмотрена в Академии 27 декабря 1776 года. Кулибин предстал перед собранием ученых и многочисленной толпой любопытных, окруживших его постройку, твердо уверенный в правильности своих исчислений; он выдержал испытание блистательно: на модель положили не 3300 предполагаемых пудов тяжести, а 5700; по ней прошло еще пятнадцать человек рабочих один за другим, и под средину ее подвесили гири на веревочках. В таком положении модель простояла долгое время. Тогда написали всеподданнейший доклад императрице, в котором сказали, что мост, построенный по проекту Кулибина через Неву, будет легко поднимать до 55 000 пудов».

В царствование императора Александра I другой такой же самоучка-инженер, мещанин Торгованов, подал графу Милорадовичу проект устройства туннеля под Невою со стороны Адмиралтейской площади на Васильевский остров. Прочитав поданный проект, граф сказал Торгованову, что он пустяки затевает. Торгованов отвечал, что это может быть славным делом, достойным России, и что он за него отвечает своею головою. Изобретатель просил на коленях у графа, чтобы он, хотя ради курьеза, доложил государю о его проекте. Граф доложил и вынес следующую резолюцию: «Выдать Торгованову из кабинета 200 рублей и обязать его подпискою, чтоб он впредь прожектами не