В своем прагматизме по отношению к чудесам Четвертый придает вопросу, который он поднимает сразу после очищения храма, тот поворот, что иудеи требуют знамения, чтобы убедиться в его авторитете!

2. Отпор противникам.

Иисус скорее расставляет ловушку для оппонентов, объясняя, что ответит на их вопрос только тогда, когда они скажут ему, с неба или от людей пришел Иоанн. Насколько вопрос был для них ловушкой, противники — ведь они ясновидящие, раз Марк вдалбливает им это понимание — должны сказать сами: если мы так говорим, они обсуждают между собой, что это с неба, он скажет, почему же вы не верили тому же, или мы говорим: от людей? Этого было достаточно! Теперь Марк может сам дополнить и объяснить этот неполный второй член, добавив: народ боялся, потому что все принимали Иоанна за пророка.

Матфей очень неуклюже добавил эту вторую часть к вопросу священников: «А если сказать: «от человеков», — боимся народа, ибо все…» (Мф. 21, 2). Не так неуклюже, но без нужды и смазывая красивую фразу, которой Марк изображает смущение народа, Лука добавил к вопросу прозаически: «если же скажем от людей, то весь народ побьет нас камнями, ибо все…». Весь рассказ мог сложиться только позднее, когда связь между Иоанном и Иисусом была догматически осмыслена.

3. Два сына хозяина виноградника.

Притча, которую Иисус, выставив своих оппонентов в неловком положении, теперь рекомендует им обдумать, а именно притча о двух сыновьях хозяина виноградника, известна только Матфею: конечно, он, последний из синоптиков, придумал ее первым. Один сын, получив от отца указание идти в виноградник и работать там, заявляет о своей готовности, но не идет на работу; другой в ответ на ту же просьбу заявляет, что не хочет идти на работу, но передумывает и идет. Матфей сам рассказывает, откуда он взял тему для этой притчи: в конце он позволяет Иисусу рассказать о поведении начальников, мытарей и блудниц по отношению к миссии Иоанна, т. е. он преувеличил контраст, который Лука проводит между «народом и мытарями» и фарисеями в их поведении по отношению к Крестителю, — «блудницы и мытари» — в притчу, но здесь она очень несвоевременна. Если Иисус разогнал священников и выставил их в неловком положении, он еще может полностью уничтожить их притчей, как он это делает в письме Марка в притче о работниках в винограднике — но тогда притча должна быть подходящей, как в случае с Марком. Притча о двух сыновьях хозяина виноградника неуместна. Во-первых, вопрос о миссии Иоанна решен, достаточно и совершенно решен: зачем же его снова поднимать? И почему так неуместно? К чему ироническое противопоставление блудников и мытарей, которым не обязательно противопоставлять священников и правителей? Да и если бы народ был противопоставлен священникам, то все равно это было бы неуместно, поскольку священники теперь скорее должны рассматриваться как работники в винограднике, то есть в Церкви Божией. Народ, община, не может быть противопоставлен священникам, народ — это невинные, безразличные люди, и только истинный страж и работник в винограднике, уполномоченный Богом, участвует в том, что священники спрашивают Иисуса о Его власти.

Короче говоря, единственная притча, которая была здесь на своем месте, — это та, которую мы находим у Марка, притча о хозяине виноградника, слуги которого восстали против него, даже убили его сына после того, как они убили его прежних посланников, и в конце концов нашли свое наказание, так что виноградник был доверен работникам.

4. Работники в винограднике.

Как Иегова в той притче о винограднике, где интерес представляет поведение и судьба народа в целом, которую Марк переделал в новый оборот речи, так и Иегова, представив дело, просит народ решить спор между ним и его виноградником, тем самым вынести свой приговор, и тут же сам выносит этот приговор: точно так же Иисус, описав поведение непокорных работников, спрашивает своих оппонентов, что теперь будет делать господин виноградника, «т. е. дает им подумать, что будет делать господин виноградника». Т. е. он дает им подумать, каков будет их собственный приговор, но сам выносит этот приговор: справедливо! Так как это диктует ветхозаветный тип и так как было бы слишком глупо предполагать, что оппоненты не увидят тенденцию притчи и попадут в ловушку.

Поэтому Матфей поступил очень неуклюже, позволив священникам отвечать и произносить приговор, который Сам Господь произносит над ними в Марке. Да, он уже совершил подобную неосторожность в предшествующей притче о двух сыновьях хозяина виноградника.

Лука пошел другим путем: после того как Иисус объявил о судьбе непокорных работников, он позволяет слушателям — как будто это они были теми, на кого обрушился удар, — наивно сказать: это далеко! Хотя именно он повернул дело так, что Иисус говорит притчу народу. Поскольку в притче среди посланников, посланных к непокорным работникам, упоминается и сын хозяина виноградника, то в конце, после объявления о наказании работников, чего-то не хватало бы, если бы осталось, что сын Господень был убит. Должно последовать замечание, которое, даже в отличие от жалкого конца мятежников, указывает на изменение судьбы Сына. Этот намек следует, когда Иисус сразу же после угрозы в адрес работников спрашивает: не читали ли вы однажды в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался краеугольным камнем? Это очень уместно взято из того же 118-го псалма, из которого Марк только что позаимствовал хостанский призыв ликующего народа.

Не особенно удачно, что Лука, увидев упоминание о камне, соединил изречения Ис. 8, 14 и Даниила 2, 34, 35 и позволил Иисусу говорить о камне обиды и о камне, который сокрушит того, на кого упадет, Лк. 20, 18; ведь о несчастной участи бунтовщиков уже сказано в притче. Но еще большее несчастье постигло Матфея, если он действительно скопировал этот отрывок у Луки, как ему кажется после того, как Господь в нескольких словах объявил о конце правления иудейских священников.

То, что Господь говорит, что Царство Божие будет взято у вас и отдано народу, который принесет плоды его, также крайне неуместно, поскольку — как уже отмечалось — виноградник — это община, которая предполагается невинной и безразличной, и речь идет только о ее руководителях. Да, в притче даже предполагается, что виноградник принес плоды, так откуда же взялось это высказывание о народе, который знает, как принести плоды Царства Божьего? Матфей хотел доказать нам, что евангелист не может проводить мысль чисто по-человечески,