Шрифт:
Закладка:
Вероятно, этого же кавалера Антония надо подразумевать и в другой статье книги, записанной перед самым отъездом в Англию, где говорится о выдаче еще 50 ефимков «мальтискому рыцарю Десанту Июлиену Поте, — подьячий легко мог запутаться в этих мудреных для него иностранных именах — читать надо, по-видимому, де Сент-Жюльену Поте, — за оказыванье на Остинском дворе огнестрелных вещей». Тем же самым занимал Петра и некий амстердамский житель Каспар Швертнер, получивший за свои услуги две пары соболей по 71/2 рубля и 50 ефимков. К весне он изготовил семь ракетных станков, которые были отправлены в Москву среди другого имущества, приобретенного Петром за границей[1259].
Позже, в июне, Швертнер обратился к царю с письмом, касавшимся тех же «огнестрельных вещей».
Письмо от 20/10 июня 1698 г. было получено Петром в Вене. Речь в нем идет о каком-то станке или форме для изготовления ракет.
«Мой великий государь Петер, — читаем в тогда же сделанном переводе письма, — аз восприемлю волность подданнейше к вашей милости писати. Тако ж дерзаю покорнейше вашу милость благодарить за ту милость, которую вы изволили особою своею показать в дому нашем. И того ради аз по своей малой возможности дерзновение восприемлю во благодарение зделать фурму к деланию ракет; скважня в них будет полчетверта (3 1/2) дюйма чрез диаметр. А будет тот станок вдвое складыватца так же, как и те седмь, которые я милости вашей делал; зделаю я в нем 12 ракет, которые зело изрядно действуют. Тот станок толь изящно зделан будет, что такова работою во всем свете не сыщется. А пошлю я оной к господину Келдерману или к тому, х кому ваша милость изволите и прочая». В заключение письма Швертнер просит царя написать несколько строк к Витзену и, таким образом, рассчитывает получить от Витзена какое-либо место, приносящее 400 ефимков дохода, и шлет свое поздравление господину Александру Даниловичу (Меншикову), с которым познакомился в обществе Петра[1260].
Из Утрехта вызывался к царю в Амстердам «для чертежного пушечного дела» и для «знаменки пушечных образцов» по не-совсем вразумительному выражению «Расходной книги», но о сути дела можно догадываться, артиллерийский капитан Ян Гошка, у которого в Утрехте учился бомбардирскому делу царевич Имеретинский Александр Арчилович[1261]. Некий амстердамец Сервас фон-дер-Вал «делал образцы, как каналы вычищать», т. е. давал Петру наставления относительно устройства каналов, — дело, которое сильно занимало царя в связи с предположенным соединением Волги и Дона в интересах все того же азовского флота[1262]. Не забыт был среди этих занятий и театр, о посещении которого узнаем из записи «Расходной книги», гласящей: «Заплачено по росписи амстрадамскому жителю Лукосу Гоуне, которой кореты, и коляски, и сани из найму держит, за наем саней, на которых ездили с Остинского двора в с е в а л е н т е р ы в декабре месяце в комедию и в ыные места — 3 еф. 4 д.»[1263].
2 декабря Лефорт давал обычный, ежегодно справлявшийся им женевский праздник в воспоминание «Эскалады» — отбитого женевцами штурма савойского герцога Карла-Эммануила в ночь на 2/12 декабря 1602 г., на котором можем предполагать присутствие Петра. Празднество было так роскошно, что о нем говорили даже в Париже. Были приглашены не только все находившиеся в Амстердаме женевцы, но и все лица, имевшие с ними какие-либо связи. Конфет было подано такое множество, что на следующий день Лефорт рассылал всем бывшим на празднестве дамам целые коробки (Korbchen). Царило чрезвычайное веселье, раздавалась музыка на всех инструментах[1264].
4 декабря Петр присутствовал при зрелище совсем иного рода — при публичной казни нескольких преступников, из которых двое — убийц — были обезглавлены, трое выставлены под виселицей, остальных били кнутом и клеймили. «Царь или великий князь московский Петр Алексеевич, — говорится в записи, внесенной в „Книгу церемоний города Амстердама“, — присутствовал при этой печальной церемонии, помещаясь на трибуне городской ратуши. Он оставался все время, пока длилась процедура, свесившись из среднего окна и внимательно наблюдая казнь. Ему около 26 лет от роду, он очень высокого роста»[1265]. Это — все та же черта характера Петра, которую приходилось отмечать по поводу посылки топора в виде подарка Ромодановскому, с которой не раз придется встретиться и в дальнейшем. При таких зрелищах он не обнаруживал слабости нервов; надо, впрочем, сказать, что вообще тогда смертная казнь и всяческие экзекуции, производившиеся открыто на площадях, привлекали многочисленную толпу, и не только городская чернь, но и высшие классы общества не уклонялись от подобных зрелищ. Для зрителей высшего круга, как видно из приведенной записи, устраивались даже особые трибуны.
Когда-то в начале декабря, между 4-м и 9-м, были предприняты артиллерийские опыты в деревне Мейерберх, или Мейдерберг, вероятно, где-либо в окрестностях Амстердама. Еще 1 декабря был туда послан с мортирой и бомбами «бас Пол, которой у корабелного дела на Остинском дворе», по всей вероятности, учитель Петра Ян Поль, под руководством которого он строил фрегат; на поездку туда ему было выдано 20 ефимков. В опыте участвовали бомбардиры и солдаты — пять человек; причем наблюдения за стрельбой производились с колокольни деревенской церкви. Очевидно, вести переговоры по поводу этих упражнений с местными жителями командировались в Мейерберх толмачи, вновь принятые в Амстердаме на службу при посольстве, Петр Скоровский и Якушка с товарищем: «Декабря в 4 д. дано толмачу Петру Скоровскому на расход для посылки в деревню Мейерберх, где метали бомбы, 18 ефимков 13 алтын 2 деньги. А, приедучи ис той посылки, он, Петр, сказал, что те денги выдал он все за бомбардиров и солдат за пять человек за еству и за питье и за наем подвод, и в кирхе, с которой смотрили метания бомб, служебником и за мостовщину»[1266].
6 декабря, в праздник Св. Николая Чудотворца в посольской церкви служился молебен: священникам Иоанну Поборскому дано 5 ефимков, Василию Григорьеву — ефимок[1267]. Петром было получено письмо от Виниуса от 4 ноября с новостями из России. Так как письма из Москвы в Амстердам доходили через месяц, то при получении их
