Шрифт:
Закладка:
Заплатили штраф, вызволили наш шикарный «Линкольн», порадовались, что он не побит и не поцарапан, а об «уважении к дипломатическим номерам», да еще из Канады, мы, понятно, даже не заикались. Что ж — равенство, так равенство, для всех, по-американски! Этот урок я хорошо усвоил, и это правило я зауважал.
После того первого визита в Штаты прошло очень много лет, прежде чем мне довелось вновь приехать в эту страну и жить там, о чем скажу позже.
По завершении командировки в Канаду я работал три года в центральном аппарате МИДа СССР и занимался вопросами отношений с Австралией, Новой Зеландией, Океанией, а затем — вновь Канадой. Было много интересных событий, в которые и я был вовлечен: визит в СССР в мае 1970 года премьер-министра Пьера Трюдо и ответный визит в Канаду годом позже А. Н. Косыгина. Воспоминания моих коллег об этих визитах публиковались, и я не вижу смысла пополнять их своими впечатлениями.
Затем последовала командировка в Лондон, которая длилась около шести лет. В тот период (1972— 1978 гг.) много интересного происходило в отношениях между Москвой и Лондоном. Это был период разрядки в отношениях, но холодные ветры то и дело охлаждали их, и эти ветры дули прежде всего из-за океана, из Америки.
Работая в Лондоне в качестве советника-посланника (заместитель посла), я был участником встреч и переговоров, которые прямо или косвенно касались перипетий взаимоотношений СССР и США: ограничения стратегических вооружений, созыва Общеевропейского совещания по безопасности и сотрудничеству, ряда других проблем.
Посещая Форин-оффис, я, как и мои коллеги в посольстве, всегда имел в виду позиции американцев, которые требовалось оспорить или прокомментировать, с тем чтобы как-то подвинуть англичан в нашу сторону, оттянув их от американцев.
В какой-то период в 1975 — 1977 годах хорошо знакомые мне директора департаментов Форин-офиса Криспен Тикелл, Джолион Буллард и другие стали сообщать мне с иронией, что вот у них только что побывал заместитель посла США Рон Спаерс, который несколько иначе интерпретировал итоги состоявшихся советско-американских переговоров (в Москве или Вашингтоне). Случалось, что свою неуступчивость по обсуждавшимся вопросам они оправдывали ссылками на жесткую линию своего главного партнера — США, что не всегда выглядело правдоподобно.
Порой это раздражало, порой — забавляло, и я проявил инициативу — предложил Спаерсу, с которым иногда виделся на приемах, проводить периодически «междусобойчик», то есть вдвоем, «по-человечески», сверять между собой наши далеко не схожие позиции. Он, нужно отдать ему должное, сразу согласился, и на протяжении почти двух лет мы с ним эпизодически, по необходимости проводили такие «междусобойчики» — то в нашем посольстве, то — в кафетерии на верхнем этаже посольства США.
Посол, вылетая в Москву в отпуск или в командировку, разрешал мне, как временному поверенному в делах, устраивать для Спаерса ланч в посольстве «на посольском уровне», и тогда гостю предлагалась экзотика русской кухни из рук личного посольского повара. Спаерс, однако, не слишком ценил ее, как я понял с запозданием; ему все больше хотелось съесть просто большой кусок стейка.
Позже Спаейрс получил назначение послом в Турцию. Наши с ним встречи я вспоминаю с теплом. Беседы он вел четко, со знанием дела и вполне откровенно, порой даже критикуя те или иные моменты в позиции США, но и не отступая от основ этой позиции. Беседы были, несомненно, полезными для дела, а для меня это было еще и очередное «открытие» американцев.
Не могу обойти молчанием экзотический случай «встречи с Америкой» в годы работы в Лондоне.
В один из обычных рабочих дней секретарь сообщила мне, что по телефону меня спрашивает Марлон Брандо. Разумеется, я переспросил, идет ли речь о знаменитом киноактере и нет ли в этом какой-то путаницы, но секретарь не могла сообщить более того, что уже сказала. Взяв трубку, я сразу узнал знакомый по многим фильмам голос.
Брандо просил о встрече, и я ответил, что буду рад принять его в любое удобное для него время в посольстве. Он однако резко возразил: нет, не в посольстве. Я быстро в уме исключил вариант встречи где-то на публике, в кафе или ресторане, где звезда привлечет к себе всеобщее внимание, и предложил ему придти на следующее утро, в субботу, ко мне на квартиру, на чашку чая, и это его устроило.
Помню, как моя жена сгорала от любопытства, готовясь угощать своего кумира чаем (тем более что незадолго до этого мы видели его в фильме «Крестный отец»). Желая создать максимально удобную обстановку для беседы и избежать непредсказуемого поведения трехлетней дочери Марии, «хозяйничающей» в нашей очень небольшой квартире, принял я Брандо в пустовавшей «гостевой» квартире на первом этаже, куда жена торжественно принесла поднос с чаем и русскими сладостями. После чая и разговора о лондонской погоде (был пригожий весенний день) гость вполголоса поинтересовался, может ли он «говорить здесь». В ответ я молча показал на стены и окна, включая окна дома напротив, после чего мы договорились прогуляться в Голланд-парк, расположенный неподалеку.
Разумеется, по пути многие прохожие оглядывались на нас, а одна дама даже попросила у входа в парк у Брандо автограф, но в парке на пустынной аллее можно было спокойно разговаривать.
Брандо сказал мне, что возмущен лицемерием американских властей, которые трубят о правах человека, свободе, гуманности, тогда как остатки почти уже истребленного коренного народа Америки, индейцев, пребывают в жалком состоянии и теряют последние из записанных за ними прав. Этот вопрос необходимо поднять в ООН, горячо заявил он, и Советский Союз мог бы сыграть важную роль в его обсуждении и в защите тем самым прав американских индейцев. Сам он готовит петиции и обращения представителей индейских племен в Секретариат ООН и сможет позже предоставить много фактов и документов для дискуссии в ООН.
Выслушав все это с большим вниманием и пониманием, я ограничился обещанием добросовестно передать все сказанное в Москву, что удовлетворило Брандо. Он выразил надежду, что осенью при обращении в Нью-Йорке в представительство СССР при ООН сможет услышать о благожелательной реакции Москвы.
Составив подробную запись беседы, я направил
