В окне машины я увидел юную красавицу, повернувшуюся ко мне с недоумением, даже испугом в глазах. Я успокоил ее своими извинениями, но тут же смутил настойчивым приглашением присоединиться к нам. Она держалась крайне стеснительно, даже покраснела, неловко заулыбалась, но на уговоры не поддалась. Я метнулся обратно в посольство, однако беседа уже закончилась, и посол с гостем спустились к машине. Яков Александрович Малик также был не прочь взглянуть на восходящую звезду, которая побеседовала с ним минутку, так и не выйдя из машины.

Где-то год спустя из газет мы узнали, что Майк Тодд, в прошлом военный летчик, погиб в авиакатастрофе. Лиз осталась вдовой.

Другой яркий и памятный для меня эпизод относится к периоду моей работы в Канаде, когда в 1967 году в Монреале проходила Всемирная выставка «ЭКСПО-67».

В течение года, как советник посольства, я буквально «пропадал» в Монреале, занимаясь самыми разными вопросами советского участия в выставке, в результате чего был вовлечен во все крупные события. Одним из таких событий явился приезд на выставку Розалин Кеннеди, матери погибшего президента.

Федеральные власти, власти провинции Квебек, мэр Монреаля сделали все, чтобы прием в ее честь в престижном центре «Плас дез ар» прошел на самом высоком уровне. Мужчины в смокингах, дамы — в вечерних платьях, море цветов, играет оркестр, снуют многочисленные официанты и распорядители, на дорожке, ведущей к гостье, длиннющая очередь. Согласно американскому чопорному протоколу.

Прошел и я по этой дорожке вместе с послом И. Ф. Шпедько. Нас представили, посол сказал несколько протокольных фраз, и мы уступили место следующим за нами. Затем Розалин Кеннеди была постоянно окружена группкой прибывших с ней американцев, и лишь редкий гость приближался к ней после того, как череда рукопожатий иссякла.

Память об этом событии все же для меня дорога, поскольку связана с именем неординарного президента США. На работу в Канаду я приехал летом 1962 года, всего за несколько месяцев до печально известного Кубинского (Карибского) кризиса. В Оттаве мы «приклеивались» к экрану телевизора, с замиранием сердца ожидая очередного поворота драмы вокруг советских ракет на Кубе. Канадское телевидение показывало все, в том числе демонстрацию американским послом Лоджем в зале заседаний Совета Безопасности ООН произведенных аэрофотосъемкой фотографий этих самых ракет, существование которых категорически отрицал советский посол в ООН В. А. Зорин. Мы одновременно штудировали сообщения ТАСС и АПН, ловили передачи московского радио.

Компромисс, которого Хрущеву и Кеннеди удалось достичь буквально в последнюю минуту, показал необычайную хрупкость всеобщего мира и фатальную зависимость его от взаимопонимания между Москвой и Вашингтоном.

Признаюсь, к тому времени я уже сильно сомневался в достоинствах такого импульсивного руководителя, как Хрущев (уже одно его бряцание башмаком по столу в Ассамблее ООН чего стоило для престижа страны!), а в результате Кубинского кризиса, несмотря на его благополучный исход, я пришел к полному убеждению, что с лидером нам не повезло. Напротив, уравновешенный, интеллигентный, трезвомыслящий Джон Кеннеди стал для меня образцом лидера. Америке можно было позавидовать.

Но год спустя — новая трагедия, и не только для Америки, — злодейское и притом загадочное убийство в Далласе, вслед за этим — убийство убийцы (чтобы замести следы?). И снова образ везучей, благополучной и сильной Америки тускнеет...

Уже в конце моей службы в Канаде мне представился случай впервые побывать в самой Америке, то есть в Соединенных Штатах. Понятно, что Канада — та же Северная Америка, я изъездил ее за шесть лет «от края до края», смотрел не раз на США через брызги Ниагарского водопада, который имеет, как известно, два берега — канадский и американский, но на землю США не ступал.

В апреле 1968 года, когда несколько советских посольств в крупных странах, включая, понятно, США, получили из Москвы некое закрытое секретное письмо-орентировку, мой шеф, посол Шпедько, пригласив с собой меня, выехал машиной из Оттавы в Вашингтон, чтобы ознакомиться с этим документом. Разумеется, заодно мы ознакомились и с некоторыми достопримечательностями Вашингтона, а также Нью-Йорка, где посетили здание ООН и советское представительство при ООН.

Пересекая границу США у Ниагарского водопада, мы сразу попали в Баффало, большой промышленный и портовый город у озера Эри, где наш путь пролегал по унылым грязным улицам с мрачными, местами заброшенными и даже разбитыми домами, что неприятно контрастировало с только что покинутой туристически красочной канадской Ниагарой. Далее дорога проходила уже через живописные и ухоженные сельские районы, но первый шок прошел не сразу.

По прибытии в Вашингтон мы разместились в гостинице, не очень далеко от нашего посольства, и, поскольку располагали парой свободных часов, я рванулся было погулять по улицам около гостиницы. Встречавший нас сотрудник посольства вдруг категорически возразил. Сказал, что в последние месяцы обострились отношения властей с жителями определенной части города, населенной чернокожими, и в результате неспокойно во всех центральных кварталах; даже днем прохожего могут «зажать» у какого-либо подъезда или перехода и избить, ограбить.

Помню, как после благополучной тихой Канады было дико слышать это, я не хотел верить. Договорились, что я лишь полчаса поброжу вблизи гостиницы и буду осмотрителен. Уж очень я хотел самостоятельно потопать по американской столице.

Все обошлось благополучно, но я действительно видел лишь редких, таких же, как я, случайных пешеходов, быстро и с оглядкой следовавших от витрины к витрине. Их настороженность невольно передавалась и мне.

Тем не менее в Вашингтоне мы осмотрели все главные достопримечательности, сфотографировались на фоне Белого дома, посетили могилу Джона Кеннеди на Арлингтонском кладбище.

Затем был Нью-Йорк, который произвел на меня сильное впечатление. Мы плыли с экскурсией по Гудзону, фотографировали панораму города, бродили по Бродвею и вокруг Таймс-сквера, задирали головы у подножья небоскребов...

Тогда же с нами произошел трагикомический случай. В Штаты мы прибыли на только что приобретенной для посла престижной машине «линкольн-континенталь», ведомой опытным и сметливым шофером Петей. В Нью-Йорке, однако, и он стал теряться, особенно когда надо было парковаться: повсюду на улицах вдоль тротуаров устрашающие двойные желтые полосы и никаких парковочных мест.

И вот посол в очередной раз успокоил его, что, мол, если мы оставим машину ненадолго, то полицейские уважат канадские дипломатические номера, все же — машина посла. Мои сомнения он в расчет не принял. В результате, погуляв вокруг небоскребов, мы вернулись к месту, где должна была стоять наша машина, но ее там не оказалось.

Настроение,