– Моя мама. Видишь, она вышла из кухни, чтобы поздороваться. Там она проводит большую часть времени. На кухне.

– Она слишком элегантно одета для кухни, – прошептала Мария, словно в благоговении.

– Потому что я сказал ей, что ты придешь в белом платье. – Встав позади манекена, Тони принялся двигать его из стороны в сторону. – Видишь, она тебя осматривает. Она говорит, что… что ты хорошенькая. Худенькая, но если ты нравишься Тони, то нравишься и ей.

Мария очертила руками силуэт полной женщины.

– Она?..

– Она не будет возражать, если ты назовешь ее… крепко сложенной. Только не говори, что она толстая.

– Никогда так не скажу, – заверила Мария и подскочила к другому, более стройному манекену.

– А это моя мама. – Она выглянула из-за манекена и засмеялась. – Я пошла в нее.

– Здравствуйте, миссис Нуньес, мой мальчик Тони все уши прожужжал мне о вашей дочери. И, должна сказать, она такая же славная, как он говорил.

– Спасибо, миссис Визек. – Проникшись увлекательной игрой, Мария тоже стала двигать манекен из сторону в сторону. – Это мой муж, мистер Нуньес.

– Как поживаете, миссис Визек?

– А вы как поживаете, мистер Нуньес? Я хотела бы поговорить с вами о моем сыне. Понимаете, он потерял голову от вашей дочери. И хотел бы поговорить с вами о Марии.

– Сначала поговорим о Тони, – сказала Мария. – Он ходит в церковь?

– Когда-то ходил. И будет ходить снова. – Тони вышел из-за манекена и опустился перед ним на колени. – Я прошу руки вашей дочери.

Мария медленно вышла из-за манекена, мгновение встревоженно таращилась, а затем захлопала в ладоши.

– Он говорит да! Мама тоже! А теперь спроси свою маму.

– Уже спрашивал. – Тони взял руку Марии и поцеловал ее пальцы. – Сейчас она целует тебя в щеку.

– Они захотят венчание в церкви.

– Моя мама тоже, – ответил Тони. Он печально почесал голову. – Мне придется очень многое объяснить отцу. Но когда он познакомится с тобой, он увидит…

– Антон…

– И когда я скажу, что буду любить тебя и почитать, пока смерть не разлучит, каждое мое слово будет искренним. Честное слово, Мария. Это будет самая легкая клятва в моей жизни.

– Я люблю тебя, Тони. И я хочу только, чтобы ты был счастлив.

– Чтобы мы оба были счастливы, – настойчиво поправил он. – Так и будет. Клянусь.

– Тогда я тоже клянусь.

Она опять поцеловала его, еще нежнее, и отошла на шаг, чтобы посмотреть на него. Ее глаза и губы улыбались.

– Я надену белое платье. И я буду ждать тебя дома после того, как ты остановишь драку.

– Это легче некуда! – Тони удивленно глянул на часы на стене. – Почти семь. Твои родители будут волноваться. Я провожу тебя домой.

– Нет, ты должен выйти через заднюю дверь, – настаивала она. – Я запру магазин и закрою ставни. Тони, а что мне сказать родителям насчет того, почему я надела белое платье?

– Что ты собираешься выйти с парнем, который придет за тобой, – терпеливо объяснил он. – А когда я приду, они увидят, что это я.

Ему было так хорошо, что он просто гулял и улыбался всему миру, потратив еще почти час. Когда он пришел домой, мать настояла, чтобы он хотя бы выпил чего-нибудь холодного. Только прикончив в два глотка стакан молока, он смог сбежать в ванную.

– Ма! – позвал он, в последний раз промывая бритву. – Который час?

– Почти четверть девятого, Антон.

– Я спешу.

Он выскочил из ванной в спальню.

– Ты надеваешь новый костюм?

– Разумеется.

– Он тебе очень идет. Так приятно видеть тебя хорошо одетым. Не мешало бы еще и ботинки хорошенько начистить.

– Начищу, – отозвался он, заправляя галстук под воротник рубашки, а потом решил сунуть галстук в карман пиджака и достать перед тем, как идти к Марии.

Если все получится, он сможет рассказать Бернардо, как обстоят дела, а если тот не будет слушать, то кому-то придется вбить в его башку здравый смысл, и это будет работа Тони, а не Дизеля. «Поторопись, – сказал он своему отражению в зеркале. – Чем скорее ты доберешься до автострады, там скорее попадешь к Марии».

Рифф выбросил банку из-под пива, вытер губы и опять посмотрел на часы. Без десяти девять. Пора начинать.

– Итак, – инструктировал он напряженных, взвинченных «Ракет», – мы рассредоточимся и двинемся к автостраде. И ради всего святого, следите, не появится ли Шренк. Он весь день висел у меня на хвосте.

«Ракеты» растворились в темноте. На соседней улице Бернардо отдавал похожие приказы «Акулам».

– Ты пойдешь домой? – спросил он Аниту.

Она прижалась к нему и медленно покачала бедрами.

– Я сказала маме, что останусь с Марией. Она согласилась. Только куда мы пойдем?

– Посмотрим, – ответил он. – Мне пора.

– Береги себя, Нардо. И поторопись. Я буду ждать здесь.

Бернардо опять помахал и зашагал по улице. Пройдя квартал, остановился проверить пружину ножа. Нож немедленно щелкнул, выкидывая лезвие, что вселило в Бернардо уверенность. Он вонзит этот нож поглубже в чужой мир.

Ибо с этим ножом он не мельче других, даже крупнее, потому что этим лезвием можно любого обрезать до его размера, покрошить на мелкие куски и отбросить прочь. Бернардо убрал нож.

Он не собирался сегодня пускать его в ход, но если «Ракеты» решат, что он недостаточно крут, если задумают какой-то подвох, их ждет сюрприз. Сюрприз длиной семь дюймов.

Бернардо подождал, пока мимо проедет машина, перебежал дорогу, и его каблуки погрузились в насыпь. Спускался он медленно и осторожно – не дай бог сейчас подвернуть лодыжку. Когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что, несмотря на жару, некоторые «Ракеты» надели куртки поверх футболок.

Он дал о себе знать резким сигналом, Чино с Пепе позвали его по имени, а кто-то из «Ракет» сказал, что «главарь латиносов наконец пришел». Латинос… Когда у него будет время, он им покажет, на что способен латинос. Черт, кровь в самом деле прольется.

– Разойдитесь, – приказал он «Акулам». – И не спускайте с меня глаз. Если они затеют что-нибудь…

– Мы будем следить, Нардо, – ответил Торо. – Мы им ни капли не доверяем.

– Я буду твоим секундантом, – предложил Чино, когда Бернардо начал снимать рубашку.

– Хорошо, – согласился Бернардо, играя мышцами на спине и плечах и проверяя нож в кармане. – Начнем.

– Наш боец готов, – объявил Чино.

– Наш тоже, – сказал Рифф. – Выйдите в центр и пожмите руки.

Бернардо сплюнул в темноту.

– Зачем?

– Потому что так положено, – ответил Рифф и повернулся, чтобы посмеяться с «Ракетами» над невежеством пуэрторикашки.

– Благородные манеры? – осведомился Бернардо. – Смотрите… – Он показал на Дизеля и Риффа,