относящиеся непосредственно к совместному походу: первичный инструктаж, советы по обустройству ночлега, предупреждения об опасности и прочее). Разговорчивые, как правило, так и оставались здесь: то ли Территория не любила лишнего шума, то ли в этих людях наряду с болтливостью было что-то эдакое, привлекавшее ее.

Рябой хотел понять логику «Вятки», вникнуть, как она мыслит, почему не дает некоторым людям покинуть Территорию, каким образом призывает к себе клиентов. Но все эти вопросы оставались без ответов: ведь муравью не суждено познать то, о чем думает человек, вот и человеку нереально постичь душу «Вятки», про которую никто толком ничего не выяснил даже на физическом уровне.

– Смотрите! – Ирина указала рукой куда-то в сторону, заставляя всех смотреть на большой камень посреди поля. – Молния бьет в него снова и снова.

– Так не бывает, – замотал головой Овручанский; капли стекали с капюшона на его большой нос, а стекла очков усеивали многочисленные бисеринки, затрудняющие обзор. – Этого не может быть!

Будто стараясь переубедить Андрея Петровича в обратном, молния змеей впилась прямо в валун, по земле прокатилась ощутимая дрожь, сопровождаемая оглушительным грохотом, – не иначе как невидимый великан орудовал молотом по пустой наковальне.

– Вот! Видите? – торжествовала Ирина, доказавшая свою правоту.

Молния через несколько секунд снова воткнулась в камень, словно пыталась расколоть его надвое.

– Радует, что валуны нравятся им больше, чем люди… – Рябой хотел ободряюще улыбнуться клиентам – как вдруг очутился в кромешной темноте. Шелест дождя мгновенно стих, и вокруг разлилась такая тишина, что собственное дыхание казалось Рябому шумом кузнечных мехов.

– Ирина? Андрей… э-э-э… Петрович? – позвал Рябой, чуть не запамятовав от неожиданности отчество клиента.

Никто не отзывался. Рябой рывком снял со спины рюкзак и поставил под ноги, в первую минуту не осознав, что земля под ногами изменилась. С капюшона сорвалось несколько капель – и те упали вниз, с характерным, узнаваемым шипением разбившись о сухой песок. Почуяв неладное, проводник присел на корточки, зачерпнул горсть. Так и есть – он стоял отнюдь не на раскисшем от ливня черноземе, а на дюне, бархане или черт знает на чем еще: непроглядный мрак не позволял определить это точно. Тонкие струйки просыпались меж ослабевших от испуга пальцев.

– Только не это! – Рябой принялся лихорадочно рыться в рюкзаке и несказанно обрадовался, когда нащупал ручку фонаря.

Он щелкнул кнопкой и первым, что увидел, были его собственные ноги, которые по щиколотку утопали в желтом морском песке, словно всего мгновение назад он брел не по полю под проливным дождем, а гулял по берегу моря. Правда, шума прибоя здесь не было и в помине.

Луч света пополз чуть в сторону и через несколько метров уткнулся в человеческие ноги, обутые в добротные сапоги. Рябой начал медленно поднимать фонарь на уровень груди, выхватывая из темноты фигуру человека, одетого в джинсы. Сильные мужские руки сжимались в кулаки, незнакомец был одет в фуфайку, и у Рябого закрались подозрения, что сейчас он обнаружит какого-нибудь «потеряшку» – клиента, заблудившегося в одном из предыдущих рейдов. Но когда луч достиг лица человека, Рябой зажал себе рот свободной рукой и резко отвернул фонарь в сторону и вниз.

– Матерь Божья! – шепотом промолвил проводник, стараясь не закричать от ужаса, который ему пришлось воочию лицезреть. На блаженно сияющем лице мужчины отсутствовали глаза, они будто были вырваны или выедены, но человек улыбался – и это было чертовски неправильно.

Рябой отвернулся, хотя ему очень не хотелось оставлять за спиной такое. Однако найти клиентов было сейчас важнее с любой точки зрения.

– Ирина, Андрей, мать вашу, где вы? – шептал Рябой, боясь привлечь к себе внимание безглазого существа (называть его человеком не поворачивался язык).

Луч света шарил по «дюне», выискивая следы спутников, но вокруг был только песок, один песок, тонны песка. Через некоторое вовремя свет снова выхватил из темноты чьи-то ноги – эти оказались обуты в сапоги, которые носил Овручанский, и сердце Рябого радостно забилось. Он быстро поднял фонарь и застыл как громом пораженный – напротив него стоял совершенно незнакомый мужчина с легкой небритостью, в синей куртке. Он также широко улыбался, но вместо глаз у него красовались небольшие зеркала, которые некто с явно больной фантазией воткнул как попало, не удосужившись соблюсти симметрию. Зеркала отразили луч и на миг ослепили Рябого, заставляя его зажмуриться. Фонарь выпал из рук и, ударившись о песок, погас.

Рябой в ужасе рухнул на колени и стал шарить перед собой в надежде скорее найти фонарь, дабы не остаться в кромешной темноте в одной компании с этими ужасающими существами. Вместо этого он нащупал те самые сапоги, принадлежавшие человеку с зеркалами на лице. Рябой невольно отпрянул и, шлепнувшись на задницу, попытался отползти от него. Неожиданно рука сама наткнулась на потерянный фонарь; Рябой, не удосужившись даже включить его, подскочил и бросился со всех ног наутек. Лишь бы быть как можно дальше от этих чудовищ! Однако пробежал он не более трех метров – впотьмах наткнулся на чье-то тело и вместе с ним рухнул на холодный песок.

Он на четвереньках отполз, боясь, что чужие руки вот-вот вцепятся в его горло, включил фонарь и направил луч света на сбитого им человека. Тот вел себя странно: извивался, точно червяк, и никак не мог перевернуться на живот. Свет фонаря медленно подполз к его лицу, где Рябой теперь ожидал увидеть что угодно. Позже он смирился с тем, что до самой смерти не сможет забыть увиденного. Рот упавшего раскрывался в беззвучном крике, будто он хотел заглотить весь воздух, который только можно вдохнуть, а из его глазниц неряшливыми пучками торчали ветки, из каких обычно делают метлы. Веток было так много, что нельзя было разглядеть ни бровей, ни носа.

Проводник попятился. Луч фонаря освещал только небольшой пятачок песка перед ним, а кошмарный образ никак не хотел покидать его голову.

– Господи, да что это за место?! – взмолился Рябой, тотчас снова наткнувшись спиной на кого-то, оказавшегося сзади.

Наученный опытом, он быстро развернулся, посветил перед собой на уровне пояса, чтобы не увидеть в лице нового встречного нечто еще более ужасное, и обнаружил перед собой сразу несколько человек. Эти не стояли как вкопанные и не извивались на «дюне», а переминались с ноги на ногу, будто их ступни жгли раскаленные угли. Луч заскользил дальше, и Рябой увидел, что впереди – целая толпа изуродованных разными способами людей. Да людей ли? Разве смог бы обычный человек выжить с подобными травмами? Разве смог бы столь безмятежно улыбаться?

И именно через эту толпу