– Папа? – несколько заторможено спросила девочка.

– Маша?! – Овручанский не мог поверить своим глаза, продолжая светить фонариком в лицо дочери, которая никак не могла быть живой и стоять перед ним сейчас. – Что ты здесь делаешь?

– Гуляю, – неопределенно повела плечиком девочка.

– Но… как такое возможно?.. – Андрей Петрович так растерялся, что уже не соображал, радоваться ему или печалиться: ведь если он встретил покойную дочь, это могло значить только то, что он и сам мертв.

– Ты пришел ко мне, папочка! – Девочка неожиданно ухватила Овручанского за запястье, и ее рука была холодной как лед.

– Я так рад! – Андрей Петрович схватил Машу в охапку и что есть силы прижал к себе, запрещая рассудку отвлекаться на тот факт, что его дочь лежит в могиле в сотнях верст от «Вятки». Главное, что сейчас она стояла перед ним – настоящая, живая. Она дышала и разговаривала! Он опустился перед ней на колени, старясь внимательнее рассмотреть любимые черты в куцем отблеске фонаря.

– Я не очень понимаю, где мы… но я так рад, что встретил тебя здесь!

– И я рада, – ответила девочка грубым мужским басом; на ее милой мордашке вдруг появилась неестественная усмешка, затем верхняя губа оттопырилась, обнажая острые зубы. – Пойдем со мной, папочка!

Овручанский никак не ожидал такого поворота и опрокинулся на спину, продолжая светить в Машино лицо, которое постепенно теряло знакомые черты, превращаясь в нечто ужасное.

– Неужели ты боишься меня, папочка? – Голос снова принадлежал его дочери, а внешне она тоже стала прежней. Девочка протянула Овручанскому руку, чтобы помочь встать, но Андрей Петрович справился сам, продолжая смотреть на ее протянутую ладонь.

– Тебя не может быть здесь, – отрезая слова, как ломти, произнес Овручанский, – твое место в раю, а не в этой преисподней.

– Зато твое место именно здесь, – снова басом проговорила девочка, – и ты останешься здесь навсегда, вместе со мной.

Существо неприятно засмеялось, однако больше не порывалось взять Овручанского за руку. Вместо этого оно ловко выхватило из его рук фонарь.

– Больше он тебе не пригодится, – улыбнулось существо и щелкнуло выключателем, оставляя Овручанского в полной темноте.

* * *

Ирина просто моргнула, а когда буквально через миг размежила веки, вокруг уже царил непроницаемый мрак.

– Слава? Андрей Петрович?

Ни проводник, ни ее спутник не отозвались.

– Я что – ослепла от молнии? – Ирина потерла глаза в надежде, что морок рассеется. Вот только темнота осталась столь же насыщенной, что буквально проникала в самое нутро.

Она сделала неуверенный шаг, боясь упасть, и ее нога по щиколотку утонула в чем-то мягком. Женщина нагнулась и пошарила руками перед собой, обнаружив лишь мелкий песок. Ни хлюпающей грязи, ни торчащих из нее корней, ни цепляющегося за одежду репейника: прежний ландшафт сменился в тот же миг, как исчезло зрение.

– Слава! Где же вы? – Ее начало колотить от страха, а внутри нарастала паника: – Я что – умерла?!

Раньше она была уверена, что смерть выглядит несколько иначе. Может, это длинный тоннель со светом впереди или высокое небо с белой лестницей, но уж точно не кромешная тьма и песок под ногами!

– Помогите! – Она хотела выкрикнуть это слово как можно громче, но с ее губ сорвался лишь сдавленный хрип, утонувший в вязком мраке.

Страх начал заползать в самые отдаленные уголки ее естества, пожирая все на своем пути и заставляя тело сотрясаться от ужаса. Ирина упала на колени и стала вспоминать слова молитвы, которую ее бабушка читала подле икон каждый вечер перед сном, – но, как назло, в памяти всплывали лишь отдельные слова, никак не желающие складываться в надлежащие фразы.

– Господи, прости меня, – взмолилась женщина со всей искренностью. – Пожалуйста, помоги мне!

Из ее глаз закапали слезы, они падали в песок и смешивались с песчинками.

В отдалении ей послышался странный звук; она прислушалась и отчетливо различила плач ребенка, но такой глухой, будто дитя находилось за стеной.

– Кто здесь? – Ира вскочила на ноги и повернулась лицом в ту сторону, откуда исходил детский плач. Тот снова повторился, но теперь казался гораздо ближе.

Ирина начала хлопать себя по карманам, вспомнив, что на связке с ключами от дома был пластиковый брелок с маленьким фонариком: она пользовалась им всякий раз, когда в подъезде перегорала лампочка и нужно было как-то умудриться разглядеть замочную скважину. Сами ключи проводник заставил выложить на станции, как и другие металлические предметы, но кусочек пластика с диодом под Славины санкции не попадал, так что Ира просто отцепила брелок от связки и запихнула в какой-то из карманов.

Наконец она нащупала его и вытащила наружу, пальцем нажала на кнопочку, и во тьме вспыхнул маленький огонек. Его было недостаточно, чтобы разогнать все страхи, зато Ирина сразу поняла, что с ее зрением все в порядке, она все еще видит – просто вокруг не было ни единого источника света, пока она не включила свой смешной фонарик.

Плач раздался в нескольких десятках метров от нее, заставив непроизвольно дернуться в сторону звука.

– Это все не по-настоящему, – успокаивала она себя, – это все не взаправду.

Но детский голос настойчиво требовал внимания, надрываясь так сильно, что хотелось зажать уши руками и бежать прочь. Вместо этого Ирина направилась на звук, надеясь, что не увидит там ничего, кроме песка. Однако чем ближе она подходила к источнику, тем отчетливее понимала, что ребенок действительно существует и ему нужна помощь.

Когда до места оставалось совсем немного, бледный луч света упал на маленький закрытый детский гробик, откуда слышались детские всхлипывания. Не помня себя от ужаса, Ирина бросилась к гробу и раскрыла его, надеясь, что успеет спасти задыхающееся дитя, но увидела внутри синюшное тело грудничка, который, судя по всему, давно не дышал.

– Стой, стой, стой, стой! – Она быстро вытащила ребенка и припала ухом к его маленькой груди, надеясь услышать удары сердца. Но труп уже окоченел и был холоден как лед. Этот ребенок никак не мог ни рыдать, ни всхлипывать.

– Да что же это такое?! – Ирина отползла подальше; включенный на брелоке фонарик продолжал кое-как освещать место трагедии – маленький детский гроб, крохотный мертвый младенец и песчаный пятачок вокруг.

Все снова потонуло в тишине.

Женщина, трясясь от страха, подползла обратно и вновь уложила тело в гробик, закрыла крышку, после чего стала отчаянно рыть яму. Откидывая песок руками, она чутко прислушивалась, ожидая, что