твоей матерью. Хотя не могу сказать, что хоть раз случайно оказывалась в одном месте с Афродитой, не считая вечеринок Зевса. – Психея поднимает руку, едва я открываю рот. – Понимаю, нам нужно решить вопрос с прикосновениями, но у меня, помимо всего прочего, нет сменной одежды.

Пожимаю плечами.

– Я куплю ее тебе.

Это привлекает ее внимание. Она поднимает голову и хмуро на меня смотрит.

– Это смешно.

– Ты сказала, что пока не хочешь ехать домой и видеться с матерью, и я сомневаюсь, что до тех пор ты захочешь оставаться во вчерашней одежде. Да и разгуливать по Олимпу, пока мы не поженимся, не вполне безопасно. Решение простое: новая одежда.

– Эрос, – она говорит медленно, будто растолковывает ребенку. – Возможно, ты можешь зайти в любой магазин, торгующий мужской одеждой, и найти подходящий размер, но мне такая роскошь недоступна. Магазины стали лучше, чем несколько лет назад, потому что я активно продвигаю дизайнеров, которые шьют приличную одежду больших размеров. Но в городе найдется два или три магазина, в которых точно есть нужная мне одежда, да и там наберется всего несколько предметов. Чтобы купить мне новый гардероб в короткие сроки, придется приложить вдвое больше усилий, чем потребуется, чтобы забрать мои вещи из дома.

Я слышу ее слова, но мне они совсем не нравятся.

– Это смешно. Почему у них нет размеров, которые подходили бы всем клиентам? Вряд ли ты единственная женщина, которая… – Машу рукой в ее сторону.

– Толстая.

Я злюсь.

– Я этого не говорил.

– Это не оскорбление. Просто слово. – Она пожимает плечами. – А еще это правда. И хотя признательна за твою ревностную защиту больших размеров, сейчас ты мало что можешь с этим сделать. Мне нужна моя одежда.

Мне хочется продолжать спорить, ведь меня раздражает, что у Психеи нет всего необходимого. Но она права. У нас нет времени на эту хрень.

– Поговори с сестрами. Склони их на свою сторону и уговори отвлечь вашу мать, чтобы мы могли приехать и уехать, пока ее не будет дома.

– Мы?

– Да, мы. Я с тебя глаз не спущу.

Психея кладет телефон с подчеркнутой осторожностью.

– Ты не обязан всюду ходить за мной, словно тень. Мне некуда бежать, и я дала слово, что все сделаю.

Я поддаюсь ее притяжению и, подойдя ближе, встаю перед ней. Мне нравится, как между ее бровей пролегает маленькая морщинка, когда она хмуро на меня смотрит. Мне даже нравится, что у нее в голове уже кружат мысли, что ей нужно сделать дальше. Но это не помешает мне вернуть ее в настоящее.

– Не смогу защитить тебя, если не буду рядом, Психея.

– Ты правда думаешь, что твоя мать так быстро среагирует?

Скорее знаю, что она способна на это. Даже без моей помощи Афродите не случайно удавалось так долго удерживать власть. Она опасный враг.

– Думаю, окажется пустой тратой времени и сил, если после всех наших переговоров она велит кому-нибудь подложить взрывчатку в твою машину, пока ты ездишь по делам.

Психея недовольно на меня смотрит.

– По-моему, это уже крайность.

– Мы это уже обсудили. Публичный роман и брак – единственный вариант. – Наклоняюсь, упершись руками по бокам от ее бедер. Психее удается сдержаться и едва заметно вздрогнуть, но такая реакция все равно будет заметна любому, кто достаточно внимателен. Я опускаю взгляд на ее рот, и она облизывает губы. Это не приглашение поцеловать ее, но тем лучше. Она права. Нам нужно сосредоточиться, особенно в первые дни. Следующие сорок восемь часов укрепят или разрушат веру Олимпа в наш бурный роман.

– Мы проведем церемонию сегодня вечером.

Ее карие глаза округляются.

– Сегодня?

– Чем скорее, тем лучше. Если сможешь уговорить свою семью, их присутствие приветствуется. Я приведу двух свидетелей.

– Кто твои свидетели?

Вместо ответа быстро целую морщинку между ее нахмуренных бровей и встаю.

– Завтрак будет готов через двадцать минут.

– Я же сказала, что не голодна.

– День будет долгим, Психея, тебе нужны калории для поддержания энергии. – Я останавливаюсь на пороге. – Будет обидно, если ты упадешь в обморок, когда я надену кольцо тебе на палец, и мне придется нести тебя на наше брачное ложе.

Она морщится.

– Не смешно.

– Нет, не смешно. Двадцать минут. – Закрываю за собой дверь в спальню и иду по длинному коридору, ведущему на кухню. Я не удивляюсь, увидев, что у плиты стоит Гермес. Ее темные волосы завязаны в два пышных пучка на макушке. На ней облегающие шорты и короткий топ с изображением… Крампуса[2]? А еще гольфы с маленькими деревцами.

Я скрещиваю руки на груди.

– Проникновение со взломом – это преступление.

– Для большинства. А для меня это, можно сказать, язык любви. – Она взмахом сковородки переворачивает что-то, по виду похожее на омлет. – Кстати о любви, представь мое удивление, когда я увидела в соцсетях вашу с Психеей до жути романтичную фотографию. – Она одаривает меня ослепительной улыбкой. – Мои поздравления счастливой парочке. Церемонию бракосочетания проведу я, разумеется.

Так одной задачей в моем списке меньше, но я слишком хорошо знаю Гермес, чтобы просто принять этот подарок.

– Почему?

– Дамы Димитриу очень интересные, ты так не думаешь? Когда они только появились, я посчитала, что они такие же скучные, как и прочие выскочки, но изменила мнение. Думаю, они перевернут Олимп с ног на голову.

Не пойму, то ли эта мысль пугающая, то ли приятная. Я оборачиваюсь, но дверь в спальню по-прежнему заперта.

– Я передумал ее убивать. Это единственный вариант.

– Осторожнее, милый, а не то могу подумать, что у тебя развилось неприятное чувство под названием совесть. – Гермес достает тарелку из шкафа и кладет на нее омлет.

– Даже не мечтай об этом. – Это не имеет отношения к совести и объясняется тем, что я беру то, что хочу. Я хочу Психею, хотел с тех пор, как она проявила ко мне заботу. И не смогу заполучить ее, если она умрет. Вот и все.

Гермес садится на стол и начинает есть омлет.

– Вам будут нужны двое свидетелей. Ее сестры на это не пойдут.

– Похоже, ты весьма уверена в этом. – Я тоже, но мне хочется поддержать разговор с Гермес.

Она откусывает кусочек и морщится.

– Слишком много прошутто. Фу. – Жует медленно, будто испытывает мое терпение. – Они будут выискивать пути, как забрать ее у тебя. Тебе придется самому найти свидетелей. Полагаю, твоя мать не в добром расположении духа?

Отвечаю ей многозначительным взглядом.

– Попрошу Елену и Эрис.

Гермес замирает, а потом разражается хохотом.

– Вот это смелость, Эрос! Боги, как жаль, что