видеть в Дельфах большого золотого льва и золотой щит, присланные лидийским царем Крёзом в числе других богатейших даров. Все в Греции помнили также, какую помощь оказал фараон Амазис оракулу, когда в Дельфах строился новый храм Аполлону.

Если даже иноземные цари обращались к оракулу, то что же могло удерживать грека Клисфена от того, чтобы обратиться к родному для него, как и для всякого грека, оракулу в Дельфах?

Ранней весной, приблизительно в середине февраля, выступило из Афин пышное посольство в Дельфы. В посольстве участвовало несколько самых уважаемых граждан, прорицатель, глашатай; отряд воинов сопровождал посольство; слуги гнали жертвенных животных – белых быков и коз, а на повозках везли богатые дары святилищу Аполлона.

Через Беотию, мимо Копаидского озера, долиной реки Кефиса шло афинское посольство. Оно миновало город Херонею и достигло места Триодос на восточном склоне Парнаса. Здесь сходились три дороги, ведущие в Дельфы из разных концов Греции: одна дорога шла с запада, из Этолии и Акарнании, другая вела из Беотии и Аттики – по ней-то и шло посольство, и, наконец, третья вела с юга от моря. Миновав Триодос, послы свернули на дорогу, ведшую в Дельфы по склону Парнаса, который высился прямо перед ними и закрывал собой весь запад, уходя высоко в небо своей двуглавой вершиной, покрытой снегом.

Через узкий горный проход по краю глубокого обрыва, на дне которого стремительно несся горный поток, послы вышли в долину города Крисы. Она вся зеленела первой весенней зеленью и пестрела яркими цветами. Кое-где тёмно-зелёными купами виднелись на равнине рощи миртов, лавров и кипарисов. Сверкая на солнце, вился по долине серебряной лентой Плейстос, быстро катя к морю свои волны в зеленых, поросших платанами и кустарником берегах. А море блестело вдали, как расплавленное золото. На западе высились горы, склоны которых покрыты были оливковыми рощами. Только на севере сурово подымались отвесные скалы южного склона Парнаса, еще сильнее оттеняя радостные краски долины, залитой ярким светом весеннего солнца. Но при всем богатстве природы, при всей красоте своей, долина Крисы поражала своим безлюдием. Нигде не было видно ни поселян на полях, хотя было как раз время полевых работ, ни стад на богатых пастбищах, тянувшихся по берегам Плейстоса. А ведь еще так недавно долина эта была одной из самых оживленных местностей Греции; теперь же никто из окрестных жителей не решался возделывать здесь плодородные поля, боясь навлечь на себя гнев Аполлона и сестры его Артемиды, так как вся долина от моря и до самых Дельф была посвящена после «священной»[13] войны Аполлону, Артемиде, матери их Латоне и Афине. Было объявлено, что всякий, кто осмелится возделывать священную землю, будет изгнан из отечества и, что еще страшнее, навлечет на себя месть Аполлона.

После кратковременного отдыха в тени небольшой рощи на берегу Плейстоса послы афинские отправились дальше. До Дельф было уже не далеко. Послы спешили прийти к вечеру в священный город, так как на следующий день в Дельфах праздновались Теофании (Богоявление) – день возвращения бога Аполлона из страны гипербореев, у которых, но верованиям греков, проводит он всю зиму, возвращаясь в Дельфы только с наступлением весны. Считалось, что этот день – самый благоприятный в году для обращения к оракулу, и послы хотели быть непременно к этому дню в Дельфах.

Обогнув южный склон Парнаса, афиняне опять вступили в ущелье. Дорога вилась по краю пропасти. Кругом высились громады темных скал. Всюду нагромождены были груды камней, скатившихся сюда во время землетрясений, которые часто случались в окрестностях Дельф. На дне пропасти шумел не спокойный и блещущий на солнце, как в долине Крисы, Плейстос, а грозный и весь седой от пены. Все мрачнее и величественнее становилась природа и все выше уходили в небо суровые, отвесные стены Фейдриад. Но вот послы достигли наконец окруженной темными скалами небольшой горной площадки; на ней-то и раскинулись священные Дельфы. Белые здания их резко выделялись на темно-сером фоне скалы, а лавры священной рощи у храма Аполлона и растущие кое-где кипарисы гармонировали своей темной зеленью с мрачными скалами Фейдриад. Садилось солнце; оно золотило своими последними лучами верхи Фейдриад, и огнем горели снега на двуглавом Парнасе. А внизу все сильнее сгущались тени и, клубясь, выползали туманы из темного ущелья. Невольно вспоминался грозный змей Пифон, который, покинув свое логовище в мрачном ущелье, сползал в долину Крисы, и громадное тело его, покрытое чешуей, извивалось между скал. Он опустошал поля, пожирал людей и животных, одним глотком выпивал всю воду в реках. Горы содрогались и падали скалы, когда Пифон устремлялся в долину. В ужасе бежали нимфы при приближении Пифона. Все гибло кругом. Но вот явился златокудрый Аполлон и золотой своей стрелой поразил ужасного Пифона на том самом месте, где стоят теперь Дельфы.

При догорающем свете вечера, когда все окутывалось мраком, послы афинян вступили в Дельфы. Они не пошли прямо в священную часть города, к храму Аполлона, а остановились в гостинице около рыночной площади, чтобы провести там ночь и отдохнуть от длинного и утомительного пути.

Предполагаемый общий план Дельф

На рассвете следующего дня, когда небо на востоке над горами чуть заалело, а ущелья и пропасти были еще полны мраком ночи, послы отправились в сопровождении служителя оракула к священному Кастальскому источнику. Они должны были совершить омовение священной водой, так как только после этого всеочищающего омовения могли вопрошающие оракул вступать в святилище Аполлона. Совершив омовение, надевши белые одежды и возложив на головы лавровые венки, послы отправились в священную часть Дельф. Дорога вела через рыночную площадь. На ней, несмотря на раннее утро, уже толпилось множество народа и шел оживленный торг. Окрестные жители продавали на жертву Аполлону быков, коз, овец; и далеко разносились в тиши раннего утра возгласы продающих, гул голосов толпы, блеяние и мычание животных. Кого только нельзя было встретить на площади Дельф: здесь были представители всего тогдашнего мира. Были здесь греки, пришедшие со всех сторон Греции, и греки из колоний. Здесь были и жители Италии, и жители Фригии, Лидии, Сирии. В толпе бросались в глаза пестротой и роскошью своей одежды живые финикийцы; здесь можно было встретить и спокойных, несколько надменных персов, смуглых, сосредоточенных египтян и важных, медлительных вавилонян в высоких шапках и с длинными завитыми бородами. Пестрый состав толпы как нельзя лучше показывал, как далеко распространилась слава Дельфийского оракула бога Аполлона.

Миновав площадь, послы быстро достигли главных ворот, ведущих в священную часть