– Нельзя! – приказала себе Аня, ладонями хватая заливающее её голову нечто, напоминающее желе, игрушку-лизуна.

Девушка резко присела на кровати, отрывая ото рта клочья слизи и отбрасывая в сторону, на пол. И вот – долгожданный вдох, кислород, раздирающий лёгкие, пьянящий дурман в голове.

Когда Аня освободила нос и глаза, то обнаружила, что зелёная, изумрудная в свете луны жижа сочится сквозь решётку в едва приоткрытое для доступа свежего воздуха окно. Струи зелёной дряни медленно сползали по стене прямо в девушкину кровать и скапливались в сгусток дрожащей, раскачивающейся массы, тянущей свои щупальца к лицу Ани. Слизь была словно живая, а постель – перепачкана.

Аня соскочила на пол и захлопнула окно, отсекая потоки слизи снаружи. Места разрыва сменили зелёный цвет на красный. Краснея, слизь разжижалась и растекалась, будто кровь. Девушка схватилась за одеяло и одним движением стряхнула слизь на пол, но зелёные потёки уже красовались на постельном белье. Не прошло и минуты – одеяло было уже в крови.

Аня взглянула на себя в зеркало – лицо тоже в крови, ночнушка запятнана совсем чуть-чуть. «Время. Сколько сейчас времени? – спросила девушка себя и взглянула на часы. – Без четверти два».

Послышались шаги в коридоре. Аня бросилась к двери, отбросила стол-сигнализация в сторону, не заботясь о создаваемом им шуме, и прямо в пижаме выскочила в коридор, запоздало подумав, что эти шаги могут исходить вовсе не от однорукого завхоза. Но, нет, это был именно он. Едва не схлопотав дверью по лбу, по занесённой для стука руке он всё же получил и весьма болезненно.

– Там! – выдохнула ему в лицо Аня, указывая в сторону своей кровати и к стыду своему осознавая, что имени однорукого она за всё время обитания здесь так и не удосужилась выведать. – Слизь. Она пыталась задушить меня, а сейчас превращается в красную жидкость, похожую на кровь!

Однорукий зашёл в комнату, быстро осмотрелся, взглянул на окно со слизью за ним, макнул палец в красную жидкость и понюхал. Хорошо, хоть не лизнул:

– Это и есть кровь. Мадемуазель, Анна, Вы убили его! – сказал он.

– Но та часть снаружи ещё живая, – возразила горничная, – и, вроде, не «кровит».

– Умрёт. Обрезанные слаймы долго не живут, – когда завхоз произносил слова про ущербность и членовредительство, то на его лице дёрнулась щека.

– Он пытался задушить меня, пока я спала, – начала объяснять положение вещей Аня.

– Понимаю: самооборона! – кивнул однорукий, прерывая оправдания девушки. – Только кто подослал его Вам? Вот в чём вопрос!

– Я не знаю, – ответила горничная, вспоминая, что голос из её сна, скрывающийся во тьме, но, несомненно, принадлежащий королю Дикой Охоты, предостерёг об опасности, возвращая девушку из мира грёз.

– Хорошенько подумайте, Анна, Вы в последнее время никому не переходили дорогу? Может, кого-нибудь обидели?

Аня уверенно мотнула головой:

– Я белая и пушистая, меня даже собачки любят!

Однорукий разочарованно вздохнул:

– Хорошо, переоденьтесь, – время дежурства. Но сначала приведите себя в порядок, смойте это, – и он сделал жест ладонью, будто что-то размазывая по своему лицу. – И сегодня первое место уборки вашей группы – эта комната.

«Ах, да! Моё лицо в крови!» – спохватилась Аня и, хлопнув дверью, поспешила в пока ещё свободную уборную – умываться.

А однорукий отправился будить девочек в их первую рабочую ночь. Через пятнадцать минут Аня, Доминика и Бранка уже стояли возле подсобки, где однорукий обычно выдавал тележку и инвентарь для уборки номеров, но дверь оказалась запертой. Девчонки спросонья потирали глазки, а Доминика ещё и медвежонка своего поглаживала. «Что-то пошло не так», – уже забеспокоилась Аня, когда в конце коридора послышались шаги. По лестнице сверху спустился однорукий и направился к горничным. Проходя мимо, он покачал головой и недовольно буркнул себе под нос: «Последняя шалость».

Загруженную тележку девушка покатила к своей комнатушке. Аня захватила с собой ведёрко с «Антикровином», а таз с водой да швабру сунула в руки девочкам. Когда девчонки увидели кровищу в номере Ани, то от удивления рты разинули. Бранка выронила таз из рук, устроив рядом с кровавой – обычную лужу.

– Вот это да! Впечатляет! Кого это ты так? – восхитилась Доминика, а потом с подозрением осмотрела наставницу с ног до пояса. – Или это просто гости приезжали?

– Да лез тут один непрошенный гость ко мне в окно, – буркнула Аня, обильно посыпая «Антикровином» кровавые потёки на стене, одеяло, окно и кровавую лужу на полу. – Запоминайте, девочки, полезная в хозяйстве вещь – пятновыводитель для красных случаев!

Шипя, кровь испарялась красноватым дымком. Доминика восхищённо смотрела на Аню, с любопытством – на действие волшебного порошка. А в глазах Бранки застыл страх.

– Бранка, экая ты нерасторопная, опять напортачила! Чего стоишь, рот разинув? Убери за собой! Возьми швабру у Доминики и – вперёд! – отчитала «пугливую» Аня.

– Дда-а-да, сейчас всё сделаю, как скажешь Аня! – Бранка судорожно сглотнула и, чуть ли не выхватив швабру из рук Доминики, начала отчаянно тереть пол, где был пролит таз.

«Во как! Даже не спорила, а ещё вон как старается! – удивилась Аня. – Чего это с ней?»

Отжимая и вновь протирая, девчонка справилась с лужей почти одновременно с выполнившим свою задачу «Антикровином».

– Доминика, замени, пожалуйста, на новое, – попросила Аня другую помощницу, пусть следы крови и пропали с одеяла, но спать под ним девушке было бы неприятно.

Доминика проворно сложила Анино одеяло и отнесла его в тележку, откуда принесла новое и аккуратно расправила на кровати.

– Спасибо, девочки, а теперь – к подъёмнику! – довольная, кивнула Аня и выглянула в окно –­ как там лизун снаружи?

Его там не было, зато напротив окна стояла бочка со знаком радиоактивных отходов, на которой красовалась надпись: «Poslední žert».

Подъёмник девочкам понравился, а Бранку даже пришлось с него стаскивать за шкирки, когда девочка попыталась вскочить на уже поднимающуюся вверх площадку.

– Нельзя баловаться! – погрозила пальчиком Бранке недавно спрашивающая у Вики, почему нельзя горничным пользоваться подъёмником как лифтом.

– Доброй ночи! – поздоровалась Аня с дворецким в холле.

– Доброй, – кивнул он, – и спокойной!

– Привет, дяденька! – отвесила книксен Бранка.

– Здравствуйте! – повторила за сверстницей Доминика, и только медвежонок за её спиной промолчал.

Дворецкий улыбнулся и проронил: