– Зови меня Эгберд.

– Да, господин. Показать вам комнату, чтобы вы могли расположиться и отдохнуть в ожидании еды?

– Юберу, вон, покажите. – Он указал на парня со шрамом. – Он остальным скажет, куда вещи нести. А я пока тут посижу.

Филипп исчез в кладовой – направился к колодцу на заднем дворе, не дожидаясь, пока я пошлю его за водой. Джулия увела гостя наверх. Я проводила их взглядом. Вроде и не первый раз она показывает новым постояльцам их комнаты, но раньше всегда дома был отец. Да и гости останавливались приличные, лишнего себе не позволяли, а что от этого ждать? Фил не справится, если что. Господи, хоть бы обошлось! Почему раньше Еву не беспокоили подобные мысли? Или это я после встречи с Альбином готова видеть в каждом мужчине потенциального насильника? Или запали в память слова Гильема про нераспустившийся бутон?

Эгберд заметил мой взгляд.

– Не бойся, хозяюшка, – негромко проговорил он. – Мои парни смирные, не обидят.

– Спасибо, господин, – кивнула я, подавив нервный смешок. Солдат ребенка не обидит, конечно же. Может, зря я в это ввязалась? Может, следовало спрятаться вместе с младшими?

Как будто в городе не бывает плохих людей! Да и нормальных, в целом, больше, так что зря я шарахаюсь от каждого встречного. Просто я перепугана и никак не могу успокоиться. Хватит. Как бы то ни было, я обещала этим четверым еду и ночлег.

Фил как раз принес два деревянных ведра, наполненных водой. Я сняла с полки несколько котелков. Один, побольше – для похлебки. Пожалуй, кулеш можно даже сделать не постным, благо сегодня скоромный день. В погребе должен лежать кусок соленой грудинки, и если я соображу, чем заменить сковородку и как пристроить ее на очаг, чтобы обжарить грудинку с луком… Нет, сходу не соображу. Впрочем, я все равно знаю, как выкрутиться.

Я пристроила над огнем котелок побольше – с пятилитровую кастрюлю, наверное. Рядом еще один, сварить яйца, а перед тем зачерпнуть оттуда кипятка для теста. Вымыла и почистила пару морковок и луковиц. Как следует промыла пшено, краем глаза заметив, как снова взлетели брови у гостя. Вроде бы крупы здесь мыть не принято, но кто знает, как хранили зерно те, у кого мы его покупали? Даже в наше время всякое бывает – как-то другая смена в ресторане, где я работала, поленилась промыть рис для харчо. Скандал был неописуемый. Я бы тоже закатила скандал, если бы обнаружила в супе мышиные какашки. А здесь и вовсе санпины9 еще не придумали. Так что лучше потратить чуть больше воды, если Фил устанет таскать – сама принесу. А помои можно и в огород вылить, его тоже поливать надо.

В большой котелок я положила пшено, в соседний легли вариться яйца. По привычке я бросила туда с ложку соли.

– Это ты тоже включишь в счет? – негромко поинтересовался Эгберд. – Думаешь, я поверю, что так вкуснее?

Тьфу ты, соль же тут на вес золота, правда, хоть режьте, не пойму почему. Ладно в центре страны, но на побережье? У нас на крыше курятника стояли два старых горшка, куда периодически доливали морскую воду и соскребали со стенок кристаллы соли. Не думаю, что отец Евы оказался одним-единственным таким умником. Вспомнить хоть русские солеварни…

Надо подкинуть Филу идею для бизнеса, когда он соберется отделяться. Пусть вываривает соль и продает подальше от побережья. Но это потом, а пока нужно развеять подозрения гостя: я вовсе не намереваюсь его обсчитать.

– Это для того, чтобы яйца не лопнули и не растеклись – объяснила я. – И соль я вовсе не собираюсь включать в счет, ее, вон, в сотне ярдов отсюда целое море.

– Только поди достань.

Я пожала плечами. Если выпаривание соли на солнце семейный секрет, раскрывать его вовсе незачем, а если не секрет, сам додумается.

– К слову, как вы относитесь к чесноку? – поинтересовалась я.

– Что к нему относиться, его есть надо, – в голосе Эгберда снова прорезалось удивление. Ну да, обычно трактирщик не интересуется вкусами гостей, а про меню ни в одной таверне и слыхом не слыхивали. Что сготовлено – то и жуй, а не нравится – сиди голодный или выметайся на улицу, становись лагерем в лесу и готовь сам все, что заблагорассудится. Будь трактир полон народа, я бы тоже не стала особо спрашивать. Комплексный обед, и все тут. Но этих было всего четверо, можно и спросить, и расстараться.

Я заварила кипятком муку, чуть промесила ложкой, отставила остывать. Нарезала морковь и лук. Ополоснула ступку от остатков приправы, забросила туда порубленное сало, чеснок, петрушку, укроп и соль.

Пока перетирала сало с чесноком и травами, пшено начало раскрываться. Я слила воду, чтобы уж точно убрать горьковатый привкус, отправив Фила выносить почти наполнившееся помойное ведро. Отметила себе – сделать заготовку под компостную кучу во дворе. Десяток жердей, да оплести ветками, сколачивать ящик из досок дорого. У бабушки в деревне в такую кучу шли объедки, ботва, сорняки – словом, любая органика. А уж в трактире-то таких отходов… Или в самом деле поросенка завести? Здесь свиньи паслись и кормились сами, на мой современный вкус комплекцией больше напоминая борзых собак, а на объедках можно нормально откормить. Нет, вот когда в трактире будет полно гостей, тогда и заведем.

Я удивилась, поняв, что думаю «когда», а не «если» и строю планы, словно мне больше ничего не угрожает. Готовка всегда меня успокаивала, похоже, в этом все и дело. Может, ночью я буду ворочаться с боку на бок, глотая слезы, и представлять всякие ужасы, но пока у меня было чем заняться.

Я добавила к полуразваренному пшену нарезанные овощи и воду, вернула на огонь, доходить. Промесила тесто прямо в миске, промыв и протерев стол как следует, присыпала мукой и разделала на несколько лепешек. Скалки в доме тоже не нашлось, благо это тесто такое послушное, что можно и руками разравнять. Зато нашлась чугунная решетка, которая на цепях подвешивалась над очагом. Обычно она заменяла вертел, требуя куда меньше присмотра. На эту решетку я и разложила заготовки для лавашей. Нет ни духовки, ни сковородки – придется так выкручиваться. Интересно, сможет ли кузнец сделать для меня пару глубоких сковородок? И подставку для них, чтобы пристраивать на огонь? Получится ли объяснить, что к чему?

Я одернула себя: не надо считать, что местные поголовно идиоты, неспособные додуматься до элементарных вещей. Проблема не в мозгах, а в