– Я не ребенок! – возмутилась Джулия. – Еще немного, и стану совсем взрослой!

– Вот когда станешь, тогда и…

Я накрыла ладонью его запястье, призывая помолчать.

– Вы – не дети, – согласилась я. – Не настолько малы, чтобы быть обузой, и без вашей помощи нам будет сложно справиться с трактиром.

Джулия горделиво вскинула голову, но прежде, чем она успела что-то сказать, я продолжала:

– Скажи, смогла бы ты спокойно смотреть, как нас с Филом продают в рабство или убивают, зная, что ты могла предотвратить это, но не стала?

Она покачала головой.

– А думаешь, мы сможем?

Джулия упрямо прикусила губу.

– Да, может, еще ничего и не случится, – подала голос Бланш. – Может, этот… – Она выразительно помолчала. – В море утонет. И наемники окажутся хорошими людьми.

Да чтоб тебя! Джулия только-только начала внимать здравому смыслу.

– И сам король спустится с трона, приедет сюда и скажет Гильему, что нехорошо обижать сирот, – не удержалась я от ехидства.

Сестра вспыхнула.

– А может, завтра наступит конец света, и господь отделит агнцев от козлищ и воздаст всем по заслугам, – поддержал меня Фил.

Бланш буркнула что-то себе под нос, кажется, ругательное, но я предпочла не заметить. Не до того сейчас.

– Хватит, я поняла, – сказала она. – Но вы нас оттуда заберете, когда все закончится.

– Конечно. Неужели мы оставим вас у чужих? – Я притянула сестру к себе, гладя по голове. Бланш вывернулась, она вообще росла неласковая. «Как не родная», – вздыхала порой Имоджин. Джулия открыла рот, но ее опять перебили. Кто-то громко и уверенно постучал в дверь, и мужской сильный голос произнес:

– Хозяева, есть кто?

Я подхватилась, сорвала с гвоздя кожаный передник: такому не страшно и если пиво прольют, и от горячей похлебки защитит. Выскочила в зал, пытаясь разглядеть гостей, но в первый миг увидела лишь широкоплечий силуэт, стоящий в дверном проеме против дневного света.

– Что угодно господину? Господам, – поправилась я, когда мужчина прошел в зал, и за его спиной вырисовался еще один… нет, не один.

Глава 13

Их оказалось четверо.

Старшему, тому, кто вошел первым, я бы дала лет сорок пять по нашим меркам. Заметная проседь в русых волосах, морщины у глаз и жесткие складки у рта. Трое остальных выглядели немного старше Альбина.

У вошедшего следом за первым на виске виднелся шрам от ожога и выделялась седая прядь – серебро казалось особенно заметным среди золотистых кудрей, обрезанных по плечи. Похоже, не хватило целителя, как мне сегодня, вот и остался рубец, а волосы на месте былого ожога потеряли цвет, хорошо хоть вообще отросли.

Двое остальных выглядели братьями. Не двойняшки, но очень похожи друг на друга, и разница в возрасте от силы пара лет. Старший стянул волосы в хвост на затылке, второй заплел на висках в косички, которые скрепил сзади, позволив остальному свободно струиться по плечам. Такими волосами, конечно, грех не похвастаться: густые, того очень светлого пепельного оттенка, что в нашем мире способен создать не каждый парикмахер.

Все четверо были одеты дорого. Коричневые плащи безуспешно пытались притвориться скромными, но выделка шерсти говорила сама за себя, даром что на плаще старшего виднелась заплата. Да и яркая синева – хотя наряд младшего из братьев успел подвыцветь – зелень, и алый цвет одежд показывали, что за них выложили немало. Все четверо носили мечи, еще одно свидетельство достатка и, скорее всего, благородного происхождения.

Что за гостей принесло к нам в этот раз? Духовных собратьев Гильема или компанию наемников, покинувших одного нанимателя в надежде найти другого? Впрочем, едва ли мне так повезло.

– Что угодно господам? – повторила я.

– Поесть найдется, хозяюшка? – спросил старший. – И комнату. Вчера не рассчитали, пришлось в лесу ночевать, второй раз мы такую ошибку не повторим.

Вообще-то они вполне могут заночевать в деревне, до нее всего-то лига. Но не отсылать же гостей к конкурентам.

– Найдется, – поклонилась я, лихорадочно соображая, чем бы их быстро накормить.

С улицы донеслось ржание.

– Как поступить с вашими лошадьми? Поставить в конюшню и насыпать им на пенни овса или пустить гулять на лугу через дорогу? – поинтересовалась я, про себя радуясь, что это дает мне немного времени подумать. – Милорд герцог разрешает пасти там скот.

Фил, даром времени не теряя, вынырнул из кладовки и начал складывать в очаг дрова. Вытряхнул из особого мешочка трут, но прежде чем успел положить на поленья, старший сбросил с ладони язычок огня. Дрова занялись мгновенно.

Воин-маг. Интересно, как получилось, что его четверка осталась без нанимателя? И, может, удастся с ними договориться?

Я отогнала эту мысль. Не может быть, чтобы нам так повезло. С другой стороны, после всего, что на нас обрушилось в последние месяцы, должно же было хоть немного повезти?

– Коней мы сами расседлаем и стреножим, пусть погуляют, – сказал старший. – Если у вас есть, что поесть. А то, смотрю, над очагом котлы не висят.

– Через четверть часа будет, что поесть. – В моей голове, наконец, сложилось меню. – Яйца с зеленым луком в лав… тонкой пресной лепешке.

– На лепешке? – переспросил старший.

Крестьяне, а иной раз и господа до сих пор подавали еду не в тарелках, а на хлебе. Бедные свой хлеб, конечно, съедали, господа отдавали слугам или нищим. Но у нас была посуда: в конце концов, похлебку на ломоть не нальешь и гостям не поставишь котелок на стол, чтобы черпали одной ложкой по очереди в порядке старшинства.

– В лепешке, – уточнила я. – Пшеничной. Она тонкая, как бумага, и в нее можно завернуть еду.

Пшеничная мука у нас была, хоть и готовили из нее лишь по особым случаям. Белый хлеб – господам. Но эти постояльцы были не из простых, хоть руки и выдавали привычку к работе.

Услышав про лепешку, в которую заворачивают еду, старший изумленно поднял брови. Хорошо, что Фил достаточно умен, чтобы не влезать в разговор, хотя и его удивление я чувствовала прямо-таки спиной. Сделав вид, что не заметила ни того, ни другого, я продолжала.

– Пиво, конечно же. Постная похлебка с просом – если пожелаете, а если изволите подождать, то на крольчатине.

– Лепешки, постную похлебку и пиво сейчас, крольчатину сваришь к ужину на свой вкус, – решил старший. Мотнул головой в сторону двух братьев, и те мигом исчезли на улице, видимо, заниматься лошадьми. – Как звать тебя, хозяюшка?