ножа, как от мухи. Удар вышел достаточно сильный, потому что Ума выронила оружие. Но на этом не остановилась. Она навалилась на сына сверху, схватила за горло и принялась душить. Менке изо всех сил пытался убрать её руки, но она вцепилась намертво. Он чувствовал, как задыхается, как болит горло под её пальцами, как силы потихоньку покидают его, и ужаснулся. Впервые в жизни он услышал дыхание смерти. Пульс панически долбил в висках, сердце разрывалось в попытке насытить кислородом органы. Если бы не острая нехватка воздуха, он бы уже сейчас расплакался, но в этот самый миг вся его сущность старалась выжить.

В конце концов, в голову ему ударил мощный заряд адреналина, и Менке смог упереться ногами в живот матери и скинуть её с себя, благо весила она немного. Но надолго Уму это не задержало — она вновь бросилась на сына уже спустя пару мгновений. Менке смог откатиться к краю обрыва. Дальнейшее получилось совершенно случайно — Ума просто не рассчитала прыжок, споткнулась о слегка выставленную ногу сына и улетела дальше, чем планировала, не сумев удержать равновесия.

Когда Менке откашлялся, он увидел, что мама свисает с обрыва, отчаянно хватаясь за легко рвущуюся траву в тщетной попытке не сорваться. Не раздумывая и долю секунды, он бросился к ней, схватил за руку и изо всех сил потянул наверх. Но Ума не пыталась подняться. Она посмотрела на сына с бесконечной тоской и произнесла поникшим голосом:

— Прости. Так нужно. Я люблю тебя.

Она схватила Менке в ответ, дёрнула его на себя, одновременно отпустив вторую руку, и тем скинула в обрыв их обоих.

Дальше страх сменила боль, а за ней наступила темнота.

Менке пришёл в себя спустя несколько дней в больнице в Москве. Глаза закрывала плотная повязка, а в глазницах кошмарно жгло. Как оказалось, при падении он упал сперва на склон, покатился вниз и напоролся на осколок стекла от разбившегося автомобиля, который проехался по его лицу, лишив зрения. Их с матерью без сознания нашли домашние роботы-слуги, которые и доставили обоих в городскую больницу. Поскольку Менке ослеп, ему пришлось провести срочную операцию по установке простейшего нейрочипа, соединяющегося по нейронитям со зрительной корой и с искусственными глазами, которые тоже вживили, но к ним ещё предстояло привыкнуть. Нейроком ставили только с восемнадцати лет, да и глаза велели менять каждые полгода, поскольку его череп и мозг всё ещё росли.

Позже ему сообщили, что у Умы диагностировали шизофреническое расстройство и её поместили в психиатрическую лечебницу. Он просил о встрече с ней, но ему запретили, сказали — опасно. Больше маму Менке никогда не видел.

На третий день в больнице ему сняли повязку, и Менке стал привыкать к новому зрению. Искусственные глаза превосходили настоящие, ведь обладали возможностью увеличить изображение, а также при включении специальной функции улавливали ультрафиолетовый и инфракрасный спектры. В остальном никакой принципиальной разницы он не увидел, но понял одно — роботы, возможно, видят мир даже лучше людей.

В тот же день Менке впервые в жизни встретился с отцом.

Роботы известили Армена Рамаяна, что с Умой приключилась беда и она более не в состоянии заботиться о сыне. Тот примчался в больницу уже спустя час.

Отец произвёл на Менке смешанное первое впечатление. Очень высокий смуглый мужчина с густой чёрной бородой и широченной грудью показался отлитой из бронзы статуей античного атлета. От него веяло первобытной силой, как от древнегреческого титана. Но чем-то он напоминал Гаджиева-сенсея и потому хотелось ему доверять.

Менке выписали на пятый день, и отец повёз его в новое жилище — просторную квартиру в шестнадцатом южном блоке среднего уровня. Размах и размер московского гигадома тогда по-настоящему впечатлили его. Всю эта громадную и громоздкую конструкцию из стали и бетона он представлял только как произведение искусства из каких-то фантастических фильмов. Но нет, оказывается, это реальность, которая всегда таилась где-то рядом. Почему мама никогда не приводила его сюда? Почему растила вдали от всех остальных? Кстати, а где именно они жили? Когда Менке спросил у роботов, может ли он вернуться домой, те ответили, что не знают, где это место, поскольку слуги, которые привезли их, тут же ушли, не оставив следов.

Нынешний взрослый Менке в эту байку уже не верил. Конечно же, они знали. Но по какой-то причине скрывали эту информацию. Более того, спустя годы он ведь пытался разыскать маму, искал во всех психиатрических лечебницах, но пациентка по имени Ума Должинова нигде никогда не числилась. А значит роботы лгали, что для них нехарактерно, но по какой причине? И Менке справедливо рассудил, что её он сможет узнать в Златограде. Если где и есть ответы на все его вопросы, то там. Почему мама так внезапно ушла от отца? Почему пыталась убить собственного сына?

Именно отец рассказал ему о Златограде — прекрасном городе бессмертных, который вбирает в себя только лучших из лучших. Якобы все гердянки (это слово он тоже впервые услышал от отца) управляются оттуда, но где именно находится Златоград, не знает никто, кроме его жителей и роботов, а выудить эту информацию из них невозможно. Машины обрели собственный язык — теклан, на котором они думали и общались друг с другом. Люди принципиально не могли понять теклан, и никакие попытки создать переводчик не увенчались успехом. До определённого момента это всё, что Менке знал про таинственный язык роботов.

Уже тогда он подумал о вопиющей несправедливости — в мире есть технология, делающая людей бессмертными, так почему ею владеет лишь один город и ни с кем не делится? Это неправильно. Такие знания — достояние всего человечества. И в одиннадцать лет Менке поставил себе цель — во что бы то ни стало попасть в Златоград. Там он узнает правду о себе и матери, а заодно получит технологии и раздаст их людям. Город бессмертных отныне полностью поглотил его мысли.

В новом доме Менке ждал сюрприз. Во-первых, отец позвал всех родственников, чтобы отпраздновать возвращение давно потерянного сына. Менке, который до этого почти не видел других людей, вдруг почувствовал головокружение и тошноту в такой толпе. Весь вечер он сидел тихо и скованно, сжав плечи, стараясь лишний раз не обращать на себя внимания. На него сыпались вопросы, на которые он не хотел отвечать. Вокруг разливались хохот, звон бокалов, стук вилок и ножей, пьяные разговоры, а раскрасневшиеся