— Вставай, — велел Гаджиев-сенсей. — И прими бой.

— Не хочу! — кричал в слезах Менке. — Я устал! Я хочу домой!

— Сейчас я — твой враг. Я хочу уничтожить тебя. Ты облегчаешь мне задачу. Ты готов умереть без сопротивления? Или, несмотря ни на что, будешь биться до последнего?

После этих слов Гаджиев-сенсей пнул Менке в бок.

— Вставай!

Мальчик поднялся и, всё ещё не переставая плакать, встал в стойку и честно пытался хоть как-то противостоять мощи своего учителя, но, разумеется, бесполезно. Менке уже не помнил, что на самом деле чувствовал, получая тумаки. Это воспоминание воспринималось, как сцена из давно виденного фильма. Помнил лишь одно — больше всего на него подействовали именно слова тренера.

В историях про космических путешественников герои постоянно бились с инопланетными противниками, многие из которых зачастую превосходили в силе. Отважные земные капитаны попадали в смертельные ловушки и вступали в неравные схватки, но никогда не сдавались и не отступали. Благодаря воле и решимости они побеждали во всех битвах. В тот день Менке впервые столкнулся с по-настоящему некомфортной ситуацией и с противником, который во много раз превосходил его самого. И как он отреагировал? Расплакался и убежал. Разве так поступают храбрые космические воины?

Слова Гаджиева-сенсея привели его в чувство и напомнили, что победы куются в первую очередь волей. Больше всего на свете Менке не хотел прослыть слабаком. Но сила бывает не только физической.

Когда спарринг закончился и побитый обессиленный Менке валялся на земле, Гаджиев-сенсей протянул ему руку.

— Молодец, — сказал он, подняв ученика на ноги. — Ты проиграл, но не сдался.

С тех пор Менке никогда больше не плакал при учителе, не убегал от него, не ныл, а исполнял все указания, какими бы трудными те ни казались. Отныне он знал, что нарушение режима сна ведёт к дневной слабости, умственной и физической. Понял, что сенсей не станет давать ему поблажек или отгулов. Строгая дисциплина — это не утомительная необходимость, сковывающая свободу, а инструмент тренировки духа.

Последнее, четвёртое яркое воспоминание из детства — это день перед Расколом.

В свободное время Менке нарисовал простым карандашом на обычной бумаге мамин портрет, причём, как ему думалось, великолепный для одиннадцатилетнего ребёнка. Он прибежал показать его ей в надежде сделать небольшой подарок и тем выразить свою любовь. Ума долго всматривалась в рисунок, и в её взгляде Менке увидел не ожидаемую теплоту, а ужас, да такой, что казалось лишь усилие воли не позволило вырваться наружу крику, вспыхнувшему где-то в её груди. Она сидела на стуле, но вдруг вскочила, ушла в ванную и заперлась там на несколько минут. А когда вернулась, уставилась на него красными и чуть припухшими глазами. Прямо при Менке она порвала рисунок и сказала:

— Плохо вышло. У тебя совсем нет таланта к рисованию.

Обрывки она забрала с собой, а Менке ещё долго стоял на одном месте, как вкопанный, сжимал кулаки и глотал слюну, пытаясь подавить появившуюся в горле горечь. Ему хотелось бить и ломать всё вокруг, орать во всю глотку, лишь бы мама заметила, успокоила, проявила хоть немного любви и тепла. Но он сдержался, подавил в себе этот позыв и забил куда-то глубоко внутрь, оставив там разлагаться и постепенно исчезать.

А назавтра случился Раскол — событие, уничтожившее детство Менке Рамаяна.

В тот день он прогуливался в лесу недалеко от дома. Занятия с мамой остались позади, а Гаджиева-сенсея ждали только через час, и Менке наслаждался свободным временем. Тёплый августовский ветер колыхал листья, шуршал травой и подгонял мальчика в спину. Менке добрёл до вершины одного из холмов. Другая его сторона оканчивалась резким обрывом, который через пять метров переходил в крутой десятиметровый склон. Это место они с мамой именовали Песочным Холмом, потому что песок толстым слоем устилал всю эту сторону. Иногда Менке стоял на краю обрыва, смотрел вниз и раздумывал над тем, чтобы прыгнуть. Его манила эта песочная перина — казалось, она примет его ласково и не даст разбиться, но от последнего шага его всегда останавливал страх ошибиться. Вот и сейчас Менке некоторое время смотрел на склон в нерешительности, но, в конце концов, всё же вновь раздумал прыгать.

Он уже развернулся обратно и сделал четыре шага в сторону дома, как вдруг услышал незнакомое гудение. По звуку он сразу определил, что это какой-то механизм, но какой — понять не мог. Впереди среди деревьев мелькнуло синее, и Менке сразу узнал, что это. Древний автомобиль. Старое средство передвижения на четырёх колёсах, которое всегда стояло в гараже рядом с их домом, и которым никто никогда не пользовался. Менке впервые видел, чтобы эта колымага работала, а потому невольно засмотрелся и заслушался, даже не осознавая, что автомобиль на полном ходу летит прямо на него. Потихоньку он становился всё ближе и ближе и совсем разогнаться ему мешали деревья и подъём в горку. Но последние пятьдесят метров шли ровно, и это дало возможность машине набрать скорость. Вскоре автомобиль оказался настолько близко, что Менке сумел разглядеть за рулём маму. Когда до мальчика оставалось не больше десяти метров, дверь распахнулась, и Ума выпрыгнула из машины, немного прокатившись по земле. Неуправляемый автомобиль мчался на Менке, грозясь его раздавить.

Лишь в самый последний момент он сообразил, что на него на большой скорости несётся тонна стали и даже не собирается замедлять ход. Регулярные тренировки не прошли даром — Менке успел отскочить в сторону. Автомобиль выехал с обрыва и полетел вниз, после чего с устрашающим грохотом рухнул на землю.

Менке пытался прийти в себя и судорожно соображал, что случилось. Перед глазами всё плыло, происходящее выглядело сном. Он ощущал, будто он уже не он, а всего лишь герой очередного фильма, а настоящий он сидит перед экраном и просто наблюдает.

Ума же сориентировалась куда быстрее. Она вскочила на ноги, выхватила откуда-то нож и бросилась на собственного сына. Менке прекрасно видел происходящее, но не мог сопротивляться. Его словно сковал паралич. Он недвижимо смотрел на то, как нож описывает в воздухе дугу, и смертоносное острие, будто жало скорпиона, падает прямо на него.

Совершенно неосознанно сработал банальный рефлекс, и Менке ударил по маминой руке внешней стороной ладони, отмахиваясь от