Кицаева Милана

Поздно уже, Кир. Спать?

Разгильдеев Кирилл

Давай. До завтра?

Кицаева Милана

До завтра. Встретимся у подъезда?

Разгильдеев Кирилл

Сначала встретимся здесь.

Ставлю смартфон на зарядку и засыпаю с улыбкой. Даже несмотря на то, что с кухни доносится отчетливый звон бутылок.

Утром просыпаюсь даже раньше будильника. Родители еще спят, так что я бегу умываться и укладывать волосы. Когда возвращаюсь в комнату и обновляю соцсети, там два сообщения от Кира. И если пожелание доброго утра уже привычно, то второе заставляет меня нахмуриться.

Разгильдеев Кирилл

Мальвина, ты не думала сменить работу?

Это еще что такое? Какое ему дело до моей работы? Откладываю телефон, чтобы немного поразмыслить. Одеваюсь. Синяки на запястье еще не до конца прошли, но идти на физру наглухо закрытой мне не хочется. Тогда я нахожу все браслеты, которые у меня есть. Плетеные из ниток и бусин, я когда-то делала их сама, в большом количестве они закрывают нужное место. Отлично, проблема решена. Можно будет пойти на урок в футболке.

Кицаева Милана

Может быть, ты удивишься, но школьников не ждут с распростертыми объятиями на лучших рабочих местах этого города. То, что меня взяли в магазин, большая удача.

Разгильдеев Кирилл

Ауч. Как скажешь, я просто спросил.

Кицаева Милана

А зачем?

Разгильдеев Кирилл

Что?

Кицаева Милана

Зачем спросил?

Разгильдеев Кирилл

Мы у подъезда. Выходи.

Я натягиваю черную толстовку. На груди надпись – Karma is coming. Вот бы так и было. Задумываюсь и почему-то спускаюсь вниз по лестнице, а не на лифте. Зачем все-таки он это спросил? Вдруг ревнует к Нику? Тогда это значило бы, что я ему небезразлична. Нет, даже звучит как-то глупо. Может, это опять стремление все вокруг контролировать. Но до меня-то ему какое дело?

– Привет, мальчишки! – говорю и ежусь от холодного ветра.

– Доброе утро, Мальвина!

– Милая Милана, с понедельником.

– Привет, малая.

И только Разгильдеев натягивает мне на голову капюшон моей толстовки. Говорит грубо:

– Осень. Пора брать с собой хотя бы шарф.

Потом берет края моей кожанки и рывком сводит вместе. Я таращусь на него во все глаза. Руки он не убирает. Я ощущаю его костяшки у себя в районе солнечного сплетения. Боюсь, что он почувствует, как я начинаю трястись. Может, подумает, что это от холода?

Пауза затягивается, а мне вдруг ужасно хочется, чтобы Кир прижал меня к себе. Чувствую какое-то звериное притяжение. Но оно как будто не мое. Как будто его? Лямка рюкзака съезжает с моего плеча, и он падает, повисая у меня на локте.

Тогда Кир отпускает меня и говорит бесстрастно:

– Застегнись.

Глава 20

После уроков мы, как обычно, спускаемся к кабинету Алины Робертовны отбывать наказание. Дверь открыта, и мы впятером набиваемся в маленькую комнату. Завхоз окидывает нас ироничным взглядом и отпивает чай из большой красной кружки. Под цвет ее маникюра.

– Мне сегодня нужны две группы. Кицаева и Разгильдеев в архив, остальные на третий этаж, там стулья новые пришли. Старые вытащить, унести в подвал, новые расставить. Закончите – свободны.

Робертовна хрустит фольгой, отламывая шоколадку и бросает на нас какой-то странный взгляд.

– А почему Кир с нами стулья таскать не будет? – спрашивает Малой.

– А что Кицаева с бумажками одна делать будет? Она до ночи не закончит.

– Может, я ей помогу? Вам же без разницы. – Тоха не двигается с места, и в голосе проскакивают агрессивные нотки.

Я хмурюсь. Мне все это вообще не нравится.

– А может, Маляев, ты порядки свои устанавливать не будешь?

Голос завхоза звучит строго. Но в глазах плещется откровенное веселье. Она отдает Разгильдееву ключи и взмахивает рукой, указывая нам на выход. Золотые браслеты звякают друг о друга, сопровождая каждое ее движение.

Мы выходим в коридор, заворачиваем за угол и останавливаемся у лестницы. Я неловко переминаюсь с ноги на ногу. Ситуация жутко некомфортная. Даже не могу порадоваться тому, что останусь с Киром наедине. Я совсем не хочу портить отношения внутри адской четверки. Но нам теперь что, всю жизнь только впятером ходить?

– Ну что, мы наверх, вы в архив? – говорит Белый.

– Да, мы как со стульями закончим, к вам подгоним, поможем с аттестатами.

– Добро, – отзывается Кирилл и собирается уходить.

– Гильдия, – Тоха дергает подбородком и засовывает руки в карманы, – а ты сегодня к Робертовне не ходил?

– Зачем?

– Ты знаешь, зачем.

Обстановка накаляется буквально за секунду. Атмосферное явление и пьеса Островского, пять букв. Гроза. Да, именно ее приближение я чувствую, как беспокойная птица. Так и хочется заметаться, низко прижимаясь к земле. Дергаю Белого за рукав и смотрю умоляюще.

– Пацаны, – реагирует он сразу же, – что за гон? Давайте сейчас разойдемся, потом поговорите, если надо будет.

Должно быть, в его голосе есть какие-то магические нотки, потому что напрягшаяся было грудная клетка Разгильдеева тут же опадает. Челюсти разжимаются. Малой тоже сникает.

Но все же произносит:

– Вечером поговорим, Кир.

– Поговорим, Тох, – в тон ему отвечает Гильдия.

Мы идем в архив, а парни – на лестницу.

Я молчу, мысленно уговариваю сердце не выпрыгивать из моего бедного тела. Кровь и так несется по венам с ужасающей скоростью, как будто я выпила сто тысяч кружек кофе. Чувствую спазм в шее. Господи, ну только не сейчас, ничего же не произошло! Сосредотачиваюсь на окружающей обстановке. Группирую предметы по цветам. Белый. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Зеленый. Раз. Два. Три…

Вообще-то я использую этот прием для другого, но сейчас тоже помогает. Напряжение немного отпускает, и я тихо выдыхаю. Кир идет впереди как ни в чем не бывало. Открывает дверь ключом, пропускает меня вперед. А потом заходит и захлопывает ее.

Я вздрагиваю. Стараюсь шутить:

– Хочешь, чтобы мы тут задохнулись?

– Открыть?

Следующую секунду логика борется с моей одичалой влюбленностью. Первая проигрывает с разгромным счетом.

– Можно пока оставить. Станет жарко, откроем.

Мы садимся на коробки, берем по стопке документов. Разбираем каждый свою. Не разговариваем, даже не смотрим друг на друга. По всем меркам – слишком долго. Не знаю, чего я ожидала, но точно не этого. Особенно после перформанса в коридоре. Малой, очевидно, приревновал, но к чему? Вот к этому? Незаметно для себя начинаю злиться. Что за бред? Болтать до поздней ночи в сети и не суметь завести разговор, сидя вдвоем